Народный артист Таджикистана, известный комедийный актер Убайдулло Раджабов сегодня отмечает свое 77-летие. Народ любит его за комедийные роли. В последние несколько лет именно он был автором и режиссером театрализованных представлений, которые ставились в Таджикистане в честь важных дат и праздничных событий. Сейчас популярный комик находится на заслуженном отдыхе.
Мы решили вспомнить отрывки из его редких интервью, которые он давал СМИ, а также некоторые юморески в его исполнении, которые популярны среди населения.
Накануне своего 70-летнего юбилея лауреат премии Рудаки и обладатель ордена «Дусти» дал интерьвю "АП", и рассказал, каким должен быть настоящий актер.
«Мечтал стать художником»
— Как начиналась Ваша карьера? Стать актером — мечта детства? Или просто так вышло?
— Я вырос в очень далеком кишлаке Кангурт Кулябского региона, и тогда все эти мечты не посещали нас, сельских мальчишек. Вообще, я мечтал стать художником, потому что мама с детства научила меня различать цвета – она была мастером по вышиванию «сюзане» — национальных покрывал. Еще мне нравилась музыка. Мой отец был хорошим музыкантом, вообще в нашей семье все пели, братья играли на дутаре, то есть мы выросли в этой атмосфере.
Может, это и стало причиной моего выбора – связать жить с искусством. В нашем кишлаке часто проводились культурные мероприятия, на которых выступали артисты. Мы с ребятами за всем этим наблюдали и потом в школе, разыгрывали небольшие сценки, пародируя взрослых. Все это и стало основой моей будущей профессии.
— У Вас есть специальное актерское образование?
— Да, в 1959 году открылась студия театрального искусства при академическом театре им. Лахути и я там проучился 4 года. Нашим преподавателем был Ефим Исаевич Миттельман – прекраснейший педагог, который научил нас азам актерского мастерства и я ему очень благодарен. С самого начала мы и учились и играли в театре, то есть теорию совмещали с практикой.
Мы прошли школу Софьи Туйбаевой, Асли Бурханова, Ходжикула Рахматуллоева, Мухаммаджона Касымова, Тухфы Фазиловой – всех величайших актеров эпохи.
После окончания этой студии несколько актеров, в том числе и я, остались в этом театре работать. Потом по некоторым обстоятельствам, мне пришлось перейти в Кулябский музыкально-драматический театр. Хотел поступить на специальные режиссерские курсы Гончарова в Москве, но, мне сказали, что из союзных республик никого в этом году принимать не будут. Я вернулся в Душанбе и поступил на режиссерский факультет Таджикского института искусств, который успешно окончил.
ИЗОБРАЖЕНИЕ Убайдулло Раджабов
«Я — серьезный актер»
— Значит, Вы актер не комедийного жанра, а широкого профиля и к тому же — режиссер?
— Да, я – «серьезный» актер. Много ролей я сыграл на театральной сцене, например, в «Короле Лире» — Эдгара, в «Разбойниках» играл Франц фон Мора. Поэтому, в первую очередь я – профессиональный актер, которому все роли доступны.
Считаю так: если ты актер, ты должен все уметь: играть роли, петь, танцевать, играть на музыкальных инструментах. Все актеры должны быть универсальными. Меня этому учил Е. И. Миттельман.
— В чем проблема юмора и сатиры в сегодняшнем Таджикистане? Почему они не достигают своей цели – не воспитывают общество?
— Самая главная проблема – это отсутствие материала для жанра. Это сложный жанр, который не каждому по плечу. Может, события военных действий в республике стали причиной. Есть вещи, которые нельзя сказать напрямик. Ведь в прошлом, еще до войны, были люди, которые писали индивидуально для каждого актера, и это было очень интересно.
— Многие до сих пор помнят Ваши роли в таких телеспектаклях, как «Железная женщина» и «Голос из гроба». Почему сегодняшним драматургам и режиссерам не удается поставить такие удачные спектакли, которые собирали бы у экранов телевизоров сотни тысяч людей?
— Обе пьесы были написаны узбекскими драматургами – Ш. Бошбековым и А. Каххором. Спектакли были поставлены нашим замечательным режиссером Соджидой Гулямовой в советское время, и надо сказать, что в них поднимались насущные проблемы общества. В «Железной женщине» смысл таков, что тяжкого труда простой женщины-хлопкороба, которая с утра до вечера трудилась на поле, а потом готовила, стирала, убирала, воспитывала детей и ублажала мужа — не смогла выдержать даже железная машина – робот. Это был очень хороший «пробивной» юмор.
Во втором спектакле критиковались коррупция и взяточничество, бюрократизм. Через эти спектакли, которые были очень профессионально поставлены, мы смогли донести до людей действительность. Ведь эти проблемы существуют и по сей день…
— А почему сейчас не снимают комедии? Ведь многие до сих пор помнят вашего «Кандидата. Да и Ваша роль в недавнем «Памятнике любви» тоже запомнилась…
— Не хватает денег. У меня самого есть материал, но, нет финансов, чтобы снимать кино. Вообще, в «Памятнике…» я не должен был сниматься. Потому, что занимал тогда пост председателя Гостелерадио. И были разговоры, что я злоупотребил положением, когда снялся в этом фильме и телесериале «Обманчивый рай». Может быть, это и стало причиной моей отставки. Но здесь надо учесть, что всем этим я занимался в свободное от основной работы время…
— В каком положении сейчас театр «Оина»?
— Театр миниатюры «Оина» был создан при Хукумате города Душанбе в 1991 году. Хукумат республики и города помогли в том, чтобы этот театр существовал. У нас было очень много спектаклей. Сейчас в театре «Оина» работает 11 актеров. По разным причинам, вся наша деятельность свелась сегодня к проведению культурно-массовых мероприятий по определенным праздничным датам. Сейчас мы подготовили сценарий к 15-летию Независимости республики. Каждый раз я говорю себе: это в последний раз, больше не буду заниматься крупными мероприятиями, начну работать с актерами, заниматься своей деятельностью. Но все начинается снова…
Одна из популярных юморесок Убайдулло Раджабова "Слет доярок"
Инженеры человеческих душ
— В 2000 году неожиданно для многих Вы получили новое назначение – президент подписал постановление о Вашем назначении председателем Гостелерадио. Какие проблемы удалось решить на этом посту?
— Когда меня назначили на эту должность после гибели моего предшественника Сайфа Рахимова, был очень трудный период. У нас была цель – мы должны были привлечь внимание народа к экранам телевизора. Поэтому основной акцент был сделан на создании хороших культурно-развлекательных передачах, которые бы понравились зрителю. Это были первые ток-шоу, например, передача «Гули мохтоб» (Лунный цветок) Рахматулло Камолова, в которой участвовали звезды эстрады и молодые исполнители, была насыщенная концертная программа, наладился показ спектаклей и отечественных фильмов.
За период моей работы в КТР было снято 7 фильмов, в числе которых «Дар орзуи падар», «Гирдоб», «Сароби бихишт», «Оворагардон». Все эти фильмы вышли на экран благодаря нашим проектам. За этот период телевидение и радио было оснащено новым цифровым оборудованием. Еще одна насущная проблема Комитета – это неподготовленность творческих работников – журналистов. Все это, наверное, вытекает из-за слабой базовой подготовки еще со средней школы.
— Вы это говорите обо всех журналистах?
— Это наблюдения из жизни: это и радио, и телевидение, и газеты. Какая-то общая серость. Потом наши журналисты любят интриги и сенсации, которых нет. Даже взять случай, когда я ушел с поста председателя КТР. Столько было материалов в печати обо мне, столько лжи! И я принял решение: не давать опровержения и не обращаться в суд за клевету, а просто молчать. Потому что мудрецы еще в древности говорили: «Молчание — золото».
И кому мне было отвечать? Журналистам, которые не стоят ничего и ничего не знают обо мне? Были мнения, что какой-то шут занимал такой пост, и это несерьезно. Что, президент страны не знал меня? Творческий человек, который не имеет своей концепции, не знает политики государства, всего мира, не знаком с классической и мировой литературой и искусством в целом, не может быть хорошим актером. Поэтому я хочу сказать, что творческие люди очень даже знакомы с политикой, экономикой и другими проблемами общества. А кто такие творческие работники? Они инженеры человеческих душ. Они ведут общество вперед.
Моя партия – моя профессия
— И все же среди людей бытует мнение, что творческий работник не может быть хорошим политиком. Что Вы думаете об этом?
— Я категорически не согласен с таким мнением. Ошибка людей, утверждающих это, в том, что они думают, что творческий человек, например, артист, композитор или писатель всегда занят высокими идеями, он свободен в своих действиях, поэтому не может быть политиком. А я думаю, что наоборот. Этот контингент больше всех знает насущные проблемы общества, потому что всегда с народом, в народе. Но есть и те, кто, будучи политиком, не имеет и малейшего представления о культурных ценностях общества. Что вы скажете о них? Могут ли они считаться хорошими политиками?
— Вы состоите в какой-либо партии?
— Нет. Моя партия – это моя профессия, мое искусство.
— Есть немало примеров, когда дети людей искусства связывают жизнь именно с этой профессией. Кто-нибудь из ваших детей пошел по стопам отца – стал актером?
— Да, это мой второй сын – Шахзод. Это очень сложно, когда сын идет по твоему пути. Но я рад, что у него есть свое мнение, которое он может выразить, не соглашаясь, например со мной.
— Многие творческие люди сегодня не могут выжить на мизерную зарплату и занимаются каким-нибудь «бизнесом», предпринимательской деятельностью. Вы — в их числе?
— Представьте себе, нет. Для меня главное — театр, театр и еще раз театр. Я пишу сценарии, выступаю на различных культурно-массовых мероприятиях. Это и есть мой хлеб. Еще работают мои дети, которые уже могут обеспечивать своих престарелых родителей. Жена многие годы была учительницей. Сейчас – она на заслуженном отдыхе, занимается воспитанием внуков.
Кризис жанра
— Но мы хотели бы видеть вас в кино… Когда это будет?
— Не знаю. Меня же не слушают. Трудность актерской профессии заключается в том, что он ждет, когда его заметят, когда ему предложат что-то. В моем случае это осложняется еще и тем, что я не могу играть в любом фильме. Мне не всегда нравится сюжет, или роль, которую мне предлагают. Поэтому я отказываюсь почти от всех предложений. Пока мне не предложили ту роль, которую я хотел бы сыграть.
— В советское время у нас были богатые традиции, были сильные актеры, режиссеры. Почему сейчас мы этого не видим?
— Они есть, но сегодня изменились требования общества. Изменились требования к театру, кино, к чтению – они деградировали. Сейчас, то время, когда любой, кто имеет камеру, считается оператором и даже режиссером. Но для того, чтобы стать режиссером, нужно учиться 10 лет, столько же лет практиковаться. Это наука. Эти способности не появляются с одним желанием. Нужно иметь определенные знания, соблюдать определенные нормы.
Но сегодня кино у нас снимают те, у которых нет этих качеств, есть лишь желание снимать, а этого мало, поэтому их работы кино не назовешь. Утерян уровень, все приравнялось. И такое можно увидеть во всех видах искусства. У нас актером считается и Носир Хасанов и тот, кто выступил один раз с монологом, сыграл одну роль. Выпускник школы, который заявляет, что хочет быть артистом – артист, и Джурабек Муродов.
Сегодняшний зритель думает, что если на сцене появился новый артист, подергался, побегал туда-сюда по сцене, то это и есть творчество, в то время как за каждым артистом должна быть школа, школа искусства, знание всех тонкостей профессии, соблюдать их. Это уже проблема. И мне, как творческому человеку, обидно это видеть.
— Кого бы вы выделили из числа наших режиссеров, как из числа театральных, так и кино?
— Я могу назвать наших великих режиссеров, которые были еще при Союзе. Это — Хошим Гадоев, его спектакль «Царь Эдип», например, стал сенсацией, как в Средней Азии, так и в России. Также назовем Абдуразокова, с его спектаклем «Последняя невеста Амира Ал Муъминина», Нура Табарова и его спектакль «Чорсу». Очень интересные спектакли были и у Ахмадхонова. И, конечно, восхищался всегда работой Хушназара Майбалиева.
В общем, было много талантливых актеров, которые действительно были гордостью и авторитетом таджикской сцены. В кино я бы отметил Тахира Собирова, Юнуса Юсупова, Валерия Ахадова и других. То есть были люди, благодаря таланту и творчеству которых Таджикистан знали. Многие из них и сейчас есть, но как я уже отметил, деградировало понятие творчество у населения.
— Можете назвать фильм, который вам запомнился за последние 5-10 лет?
— Из того, что я видел, запомнился лишь фильм молодого режиссера Носира Саидова. Это пока единственный фильм, который меня впечатлил. Фильм о жизни на границе, насколько я слышал, на его съемки было потрачено несколько миллионов сомони. Сегодня на съемки фильма нужны хорошие деньги. На некоторых кинофестивалях, если бюджет фильма составляет менее миллиона долларов, то его даже не смотрят.
Многие наши фильмы даже в самой стране не представляют ценности. Сегодня таджикский фильм – это реклама себя или кого-то. Они не имеют сути, или идеи, смысла, чего-то полезного для зрителя.
Как сегодня у нас снимаются фильмы? Создатели идут к какому-нибудь богатому человеку, говорят, что снимают фильм, могут снять в нем родственников этого человека, он дает им за это деньги. Вот и вся суть фильма. Я лично не могу принять такое
— Что можете сказать об эстраде?
— Ее у нас нет. Артист сегодня тот, кто может произвести на зрителей какое-то впечатление, что-то ему дать. Среди сегодняшних я таких не вижу. В какой-то степени могу назвать таким Зикриолло Хакимова, больше никого.
Больше всего мне не нравится, что практически все наши исполнители подражают иранским исполнителям. Не просто подражают, они одержимы этим. Да и не только иранским, но и турецким, афганским. Подражают кому не лень, но почему-то не создают что-то свое, таджикское: таджикскую музыку, таджикский стиль.
В таких случаях появляется белая зависть к народам, у которых это есть. Например, я не видел ни одного иранского исполнителя, который пел бы таджикские песни.
— Есть такие певцы…
— Да, но единичные случаи, но у нас нет такого артиста, которые бы не пел на иранском диалекте, обязательно в репертуаре наших певцов такие песни есть.
— Как вы думаете, отчего это происходит, кто-то специально поддерживает, ставит такие условия?
— Нет. Это зависит от нас самих. От того, что у нас нет своей позиции.
— Мы – это кто?
— Те, кто поют. Та молодежь, которая сегодня пришла на сцену. То ли у них образования не хватает, то ли ума, так как таким образом они пропагандируют другую страну. Они развивают любовь населения к чужой культуре, искусству, жизни. Это очень плохо.
Меня очень восхищают туркмены, которых можно узнать в любой точке мира, узнают по их национальной одежде. Я бы хотел, чтобы нас также узнавали. Когда наши артисты выступают на других сценах, то очень хочется, чтобы они выступали именно со своей таджикской музыкой. Но мы растворились.
Культура и политика
— Что значит таджикская культура? Это больше внешнее, или что-то внутреннее?
— Искусство – это синтетическая смесь различных культур, которое дает одно целое, это и внешние и внутренние требования.
Но у нас можно увидеть лишь подражание. Когда речь идет о массовой культуре, которая нас могла бы представить зарубежом, то по нашим артистам трудно определить, что они таджики. Можно гордиться нашим артистом, когда он выступает на зарубежной сцене, но еще больше можно было бы им гордиться, если бы он смог своим обликом сразу показал, что он таджик.
— Кого из артистов, которые были раньше, вы бы назвали лучшими?
— Кароматулло Курбонов, Точиддин Мухиддинов, Мукаддас Набиева…Они могли оказывать влияние. Кто-то пытается идти по их пути, но не получается…Сегодняшняя сцена отличается от той, поэтому и меня уже какое-то время нет на сцене.
— Кстати, на культурно-массовые мероприятия, которые вы проводили, тоже есть разные точки зрения, многие считают их ненужными…
— Да, по-разному относятся, но это нормально. Я помню, когда «Азия-Плюс» проводила конкурс «Суруди сол», меня направили на репетицию, чтобы посмотреть и дать оценку. Так вот, когда меня спросили: «Как?», я сказал хорошо, хотя мне очень не понравилось, что программа была скопирована у россиян.
То есть это тоже подражание. Тем не менее, меня восхитила ваша («Азии-Плюс», — прим. автора) инициатива. Меня спросили, как это могут воспринять зрители, я сказал, что сколько зрителей будет в зале, столько мнений и будет, и у каждого из этого мнения будет и плюс и минус. Как говорил мой учитель, основоположник профессионального таджикского театра Ефим Исаевич Мительман, если все будут хвалить спектакль, кино, искусство, то это не искусство. Искусство это то, где должны быть противоречивые мнения…
— Вы говорите о подражание российским мероприятиям, тем не менее, Россия в этом вопросе тоже подражает Западу, но их публика воспринимает это нормально. Почему же у нас, хотя бы до того, как самим что-то создать, не принять их опыт?
— Я говорю о режиссуре. Она была слишком проста. Вы могли бы на те средствасделать другие декорации, применить другой подход. Но повторяю, мне понравилась ваша идея. Тогда я сказал вам «молодцы», что вы организовали это. Это не комплимент. Хотя кто-то считает, что вы тогда дали пощечину многим. Например, Минкультуре, которое, по идее, должно было организовать это мероприятие. Ваша инициатива многим открыла глаза. Даже правительство задумалось, как же так? И в результате вас освободили от этой работы, и министерство культуры взяло это на себя этот фестиваль.
— Если Вам дадут задание сделать в какой-то отдаленной стране презентацию о Таджикистане. Что бы Вы им показали?
— Самый легкий вариант – это концертная программа. Можно также отвезти изобразительное искусство, книги…
— А из фильмов?
— Есть и такие фильмы, но все они старые, те, которые были сняты при Союзе. Это – «Рустам и Сухроб», «Смерть ростовщика», «Я встретил девушку», «Нисо» и многие другие. Есть у нас фильмы, которые можно показать. Но из сегодняшних, я бы отметил только уже упомянутый фильм Носира. Больше ничего у нас нет…
«Когда чиновник не разбирается в искусстве, то это катастрофа»
— Искусство и чиновник. Что Вы можете сказать об этом?
— Если чиновник не знает что такое искусство, не знает что сейчас там происходит, то у него ничего не получится. Я приведу вам один пример. На праздновании Навруза мне для сцены нужен был ковролин бежевого цвета. Мэр города дал поручение обеспечить, ответственный человек ему дал слово выполнить, но потом стал меня просить, чтобы я заменил другим цветом. Я ему объясняю, что другой цвет не подходит. Но у него на складе уже несколько лет залежался ковралин другого цвета и ему нужно его реализовать. Он приходит ко мне и говорит, вот смотрите, какой это красивый цвет. В итоге я сцену ничем не покрыл.
Когда чиновник не разбирается в искусстве, но вмешивается в эти дела, то это катастрофа… Если творческий человек проявляет простоту, скромность, то это воспринимается за слабость. Но в таких моментах ему, если он уверен в своем мастерстве, нужно стукнуть по столу такого чиновника, сказать: «Ты, чумчук (птенчик), ты меня еще учить будешь? Занимайся своими счетами – дважды два – четыре, четырежды четыре – шестнадцать…» .
— Убайдулло Раджабович, ваша оценка прожитого?
— Не жалею о прожитой жизни, потому что думаю, все, что было предопределено свыше, осуществилось. Я всегда был и остаюсь творческим человеком, на какой бы должности не находился. Судьба мне подарила много интересного, поэтому я счастливый человек.
