10 сентября исполняется десять лет со дня гибели легендарного Ахмадшаха Масуда по прозвищу Панджшерский лев. О своих впечатлениях от встреч с Ахмадшахом Масудом рассказывает старший научный сотрудник Института востоковедения Российской академии наук Александр Князев
.
— Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Ахмадшахом? Какое впечатление он произвел на вас своим характером, манерами, культурой общения?
— С 1992 по 2000 год я был спецкорреспондентом РТР. Базируясь в Бишкеке, работал по всему региону, и в основном по Афганистану. Где-то в середине 1990-х годов мы прилетели в Панджшер. До этого около года по разным каналам я пытался организовать встречу с Масудом, но афганцы тянули, откладывали, возможно, все это время нас по каким-то своим каналам и проверяли. А тут на второй день пребывания в Панджшере к нам приезжает доктор Абдулла. Фактически в тот период — правая рука Масуда во всем, что касается внешних связей, включая и журналистов. Абдулла внимательно выслушивает нас, я вкратце рассказываю о теме предполагаемой беседы с Масудом, говорю о других наших пожеланиях…
— O»key! It»s possible.
Доктор Абдулло уточняет: «В течение двух-трех дней вы встретитесь с господином Масудом и побываете на фронте. Постараемся решить и все остальные ваши проблемы». Он был исключительно доброжелателен, корректен.
Утром следующего дня я вышел на айван покурить, обратил внимание: у двери комнаты для приемов несколько пар обуви. «Кто-то приехал», — успел только я подумать. Двери открылись, и вышел Масуд… Он уже знал, кто я. Поздоровались, так знакомство и состоялось. Первая встреча не была длинной. Масуд просто констатировал: прямо сейчас вы выезжаете на фронт, а затем вас отправят вертолетом в Талукан, там и будем говорить уже обо всем. Утром следующего дня в своем талуканском штабе он дал мне свое первое интервью. Кстати, любопытный момент: функцию переводчика выполнял Амриулло Салех, бывший с конца 2001-го и до мая прошлого года главным «чекистом» Афганистана, начальником Управления национальной безопасности ИРА… А потом мы вместе полетели в Пархар, вечером вместе ужинали…
— Вы знаете, какие блюда он любил? Возможно, европейскую кухню?
— Трудно сказать. Потом уже мне много раз приходилось сидеть за одним дастарханом, я не помню ничего особенного. Обычный плов, лепешки, чай, овощи. На бытовом уровне первое, что всегда в нем бросалось в глаза – некоторый аскетизм. Все поведение, и весь образ жизни были подчинены одной цели.
— Можно ли назвать Ахмадшаха воинственным человеком или он просто боролся за справедливость? Ваше мнение?
— Если не ошибаюсь, это было в 1999 году, Амир Саиб, как называли его в окружении, да и простое население, при мне участвовал в открытии нового моста и новой школы в Панджшере. Это было едва ли не самое сложное время — Панджшер фактически в блокаде, на севере только часть Тахора и Бадахшан подконтрольны Раббани-Масуду.
Положение суперкритическое, а он находит время для таких мирных дел. Он общался с детьми, шутил, было видно, что ему это доставляет удовольствие. Один раз я видел как-то, как он играл в футбол с детьми там же, в Панджшере. Думаю, просто воинственным, зацикленным только на войне, его назвать нельзя.
У меня осталось устойчивое впечатление о нем, что он был не совсем человеком своего времени. Очень многие моральные принципы, которых он придерживался, они были уже, так сказать, несовременны. Он держал данное слово, хотя вокруг, другие афганские лидеры, или политики из других стран, многократно подводили его невыполнением обещанного.
Можно посмотреть на его отношение к СССР и советским войскам. Мало кто знает, что Ахмадшах Масуд во время той войны был одним из тех полевых командиров, с кем советская сторона постоянно пыталась наладить сотрудничество. Подполковник ГРУ Анатолий Т. длительное время находился при Ахмадшахе, пытаясь склонить его на сторону просоветских сил. Он знакомил Масуда с достижениями советского образа жизни и с произведениями классиков марксизма-ленинизма, но особый интерес Масуда вызывали рассказы советского разведчика о тактике действий советских партизан в тылу врага в годы Великой Отечественной войны. Сам Масуд рассказывал: «Многие советские генералы и офицеры были в постоянном контакте с нами. Но вот что я должен сказать: те, кто занимал большие должности в КГБ и в Советской Армии, помогали нам не за большие деньги, как это принято считать у вас. Они просто поняли, эти русские, что Бабрак Кармаль обманывает и русских, и афганцев и что дальнейшая война просто бессмысленна». Когда в 1992 году Наджибулла укрылся от войск Ахмадшаха и других полевых командиров в миссии ООН в Кабуле, моджахеды его не трогали. Масуд рассказывал: «В тот день, когда мы покидали Кабул, мы предложили Наджибулле уйти с нами. Затем мы помогли бы ему отправиться туда, куда бы он захотел. Наджибулла поблагодарил нас и попросил лишь о том, чтобы ему предоставили охрану. Он был уверен, что в миссии ООН его не тронут. Он ошибался. Получив известие о его гибели, мы восприняли действия талибов как кощунственные, антигуманные. Это самое настоящее зверство. Но на все воля Аллаха, мы ничего не могли сделать в этой ситуации»… Так что я уверен, что ничто человеческое Ахмадшаху не было чуждо.
— Как вы оцениваете созданную им провинцию, которую в народе называли Масудистан? Как люди Масудистана воспринимали лидера в лице Ахмадшаха?
— Такого понятия как «Масудистан» в реальности не было. Были территории, находившиеся под контролем Северного альянса. Это в основном Панджшер, иногда долина Шамоли – это на выходе из Панджшерского ущелья к Кабулу, часть Саланга и на севере – Тахор, Бадахшан… Множество раз имел возможность наблюдать, как к нему относились и в самом его окружении, и простые люди. Не знаю, уместно ли применить такое слово, но простые панджшерцы его почти боготворили. Я говорил об этом с самыми разными людьми.
В одном интервью я спросил его: «Господин Масуд, как вы относитесь к идее объединения таджиков, создания единого государства таджиков, живущих сейчас и в Афганистане, и в Таджикистане? Правда ли, что вы выступали когда-то сами с такой идеей?» И ответ Ахмад Шаха: «Когда вы спросили меня о возможности федеративного Афганистана, я что вам ответил? Что я сторонник сильного и централизованного Афганистана. Так? Я думаю, что существующая граница между государствами Средней Азии и Афганистана есть, она признана всеми. Между странами этого региона и Афганистаном могут быть хорошие отношения, лучшие, чем есть сейчас; нужен рынок, нужны добрососедские коммерческие отношения, от которых только польза будет всем. А этнический вопрос здесь ни при чем».
— Каково на тот момент было мнение Ахмадшаха относительно политики мировых держав?
— Хорошее отношение к России и Ирану – это однозначно. Очень сдержанное – к европейцам, за исключением, пожалуй, Франции, к которой он относился тепло, жестко негативное – к Пакистану и многим арабским странам, это понятно, это были союзники талибов, и сдержанно негативное – к США.
Однажды, пока вместе ждали вертолет, мы говорили с ним о международной политике. Это было весной 1999-го, как раз когда натовцы бомбили Сербию. Причем он как-то так выстроил разговор, что я стал чуть ли не ответственным за всю российскую внешнюю политику: «Почему вы не дали Милошевичу заранее средства ПВО? Если бы у него были «Стингеры» в достаточном количестве, все было бы по-другому…». Я не помню уж подробно, как я выкручивался за Ельцина, Примакова, Иванова, Сергеева, Квашнина, вместе взятых. Что-то я рассуждал об изменившемся геополитическом балансе в мире, о необходимости для России повернуться лицом на Восток. Разговор закончился короткой репликой Масуда, которую он произнес, вставая — уже садился вертолет. Сказано было на русском языке: «Горбачев сломал весь баланс…»
— О чем он вообще мечтал? Было ли у него желание бросить все это и уехать и нормально жить в развитых странах?
— Мечтал и говорил об этом – о мире и о том, что хочет видеть Афганистан единым, неделимым и благополучным. Он, кстати, резко отрицательно относился к любым идеям даже федерализации Афганистана, не говоря уже о каких-то разделах страны.
Насчет «уехать, бросить все» — не думаю. Хекматиар в это время комфортно жил в Иране, Дустум – в Турции, если бы Масуд действительно такого для себя захотел, возможностей у него было не меньше…
— Об убийстве Ахмадшаха уже много писали. На ваш взгляд, кто причастен к его смерти?
— Я могу сказать не об исполнителях, а о том, кому это было выгодно. На первый взгляд, конечно талибам, Масуд в то время был последним препятствием на пути к достижению полного контроля над страной. Но если посмотреть с точки зрения, кому это было выгодно, более глобально и посмотреть на дальнейшее развитие событий, то у меня большие сомнения, что за его убийством стоит «Талибан».
Масуд очень болезненно относился к любому внешнему вмешательству в Афганистане. Так было с советскими войсками, так было с Пакистаном, стоявшим за спиной «Талибана». Я стопроцентно уверен, что при живом Масуде не произошло бы той оккупации Афганистана американскими и натовскими войсками, которая продолжается уже десять лет. И другая задача для желающих установить контроль над страной. Масуд был в тот момент единственным политиком такого уровня, способным стать общенациональным лидером. Но Масуд – таджик. А в афганских этнополитических реалиях президент-таджик был бы невозможен, это только добавило бы противоречий и стимулировало продолжение войны… Этим он мешал. Мешал решению задач американской политики в Афганистане и во всем регионе Центральной Азии и Среднего Востока.
