Эта женщина – легенда 60-70-х годов. Ее красота в свое время пленила немало молодых людей. Она стала популярной во время своей актерской карьеры, хотя считает, что многим обязана таджикскому балету. Потому что именно с ним она связывает всю свою сознательную жизнь.

Сегодня она отмечает день рождения — ей 79 лет.

— Сталина Азимовна, вначале о Вашем имени. Откуда оно?

—  Так назвал меня отец, который вырос сиротой, а советская власть выучила его, дала работу. Он учился в Высшей партийной школе в Москве, был председателем городских предприятий. Эта должность сейчас равнозначна мэру города. Папа был искренним коммунистом. Поэтому старшего брата назвал в честь Ленина — Владимиром, второго в честь Дзержинского – Феликсом, а меня в честь Иосифа Сталина. Последняя в семье дочь без него родилась, поэтому она просто Елена. Мне же свое имя никогда не нравилось.

ИЗОБРАЖЕНИЕ Сталина Азаматова

Несмотря на то, что отец болел, и у него было четверо детей, он  ушел на фронт и погиб в Белоруссии в 1943 году. Он всегда говорил маме: «Валя, запомни: главное, чтобы дети учились». Именно поэтому мы все выучились. Брат Феликс, хотя и был кадровым военным, сегодня довольно известный скульптор в России.

— Почему Вы стали балериной? Это мечта детства?

—  Какое детство?  Когда говорят, что самые лучшие воспоминания из детства, получается что у меня — самые худшие. Я благодарна своей маме, ей надо Героя дать, хотя многие тогда так жили. Ей советовали отдать нас в детский дом – так легче было прожить. Но она не согласилась. Вначале продавала все отцовские костюмы, имущество, потом стирала, убирала, готовила у чужих, лишь бы нас прокормить.

Почему же я стала балериной? В это «виновата» великолепная артистка Лютфи Захидова. Ее муж был другом моего отца. И когда в 1949 году сюда из Ленинграда приехала комиссия для отбора талантливых ребят для Вагановского хореографического училища, она предложила мне: будешь танцевать на носочках, пуанты будешь носить, юбочки…

Она очаровала меня. Мама ни в какую не соглашалась на мой отъезд. Я сама пошла выступать перед комиссией. Выбрали из Таджикистана 30 человек, а закончили всего семь.

— Вы жалеете, что пошли по этой тропе?

— Это  предопределено свыше. С 9 до 18 лет я училась в Ленинграде. Вообще ленинградская школа балета всегда считалась самой лучшей. Мы учились на великолепных постановках. Наш педагог Нина Алексеевна Железнова относилась к нам по-особому: то в гости позовет пополдничать, то угостить пирожком. Видимо жалко ей было нас, девочек от дома оторванных…

ИЗОБРАЖЕНИЕ Сталина Азаматова

Еще я помню педагога по музыке Илью Яковлевича Красильникова. Такой маленький, толстенький, добрый.  А мы девочки его еще и дразнили. Он старался приобщить нас к музыке, благодаря ему мы узнали таких композиторов как Бах, Бетховен, Моцарт. Вы можете представить, что этот прекрасный человек водил  нас, двух маленьких соплюшек в Русское Музыкальное Общество? Там собирались такие мэтры, с тросточками, с пенсне, дамы с  изысканными  манерами и мы, две замухрышечки-таджички – я и моя подруга Шарафнисо Турдыева. Благодаря этим посещениям, мы еще девочками уже знали о таких композиторах как Танеев, Мэтнер. Нас воспитывали в духе царских времен, как дворцовых отпрысков. Откуда у меня любовь к Баху? Он для меня вообще бог. Нас приобщили к этому.

Шелковый халат для Ишкамбы

— К сожалению, нашему поколению не довелось увидеть Ваши танцы, но мне  рассказывали, что  Вы великолепно играли Джульетту в «Ромео и Джульетте» и  Жизель в «Жизели» Верди. Говорят, именно благодаря Вашим внешним данным она была такой тонкой и изящной… Вам сразу доверили ведущие роли?

— Я танцевала Жизель после возвращения из Ленинграда, два-три месяца спустя. Это была моя любимая партия. Было немало поклонников, которые специально приходили на балет.   

— Почему Вы решили учиться на балетмейстера?

ИЗОБРАЖЕНИЕ

— Потому  что чувствовала такую потребность. Причем тут я уже преподавала, так как при театре была своя студия, у меня здесь был  очень хороший способный класс девочек,  всех  их забрали потом в Москву. Балетмейстером тогда в театре оперы и балета им. Айни была Любовь Серебровская. Она видела наши уроки и именно она мне посоветовала идти на балетмейстера.

Я решила попробовать и поступила на факультет хореографии в ГИТИС,  тогда я была уже замужем, имела двоих детей. Учеба в ГИТИСЕ была интересной, потому что я была уже взрослой женщиной, 32 года. Сразу по приезду в Душанбе в 1977 году  начала с постановки спектаклей. Первой моей постановкой был «Малыш и Карлсон», который мы восстановили и  вот снова его запускаем тридцать лет спустя.

Музыку специально для меня написал великолепный композитор Юрий Тер-Осипов. Светлый человек, доброты необычайной. И музыка его была такой же необычайно доброй. И вот что произошло: ко всем персонажам Юрий Григорьевич написал музыку, а к грабителям – нет. Сказал, что просто не знает, как это сделать. Это такой человек был — сама доброта, поэтому не знал, как описать зло. Потом все-таки написал, и я постоянно удивлялась, как он это прекрасно сделал. Это была моя дипломная работа. Я окончила ГИТИС с красным дипломом.

— А постановка «Смерть ростовщика» тоже Ваша же работа?

— Да, это был 1978 год. Этот спектакль преподал мне хороший жизненный урок.

— ???

— Однажды после премьеры «Кори Ишкамба» нас вызвали в ЦК Компартии Таджикистана. Я думала, нас сейчас похвалят, что за такую тему взялись. Кстати, соавтором либретто, которое я написала, был Камол Айни. Нас приняли заведующий идеологическим отделом — Идея Михайловна, кажется ее звали, и  один из секретарей, который до сих пор жив. Они мне сделали разнос: «Вы что себе позволяете? Вы что насмехаетесь над нашей нацией? Что у вас денег не хватило сшить для ростовщика нормальный шелковый халат? Он у вас в страшном позорном виде на сцену выходит…».

Я говорю: «Причем тут шелковый халат? А вы вообще читали «Смерть ростовщика» Айни? Он ведь был жадный, и это ведь сцена, нам надо гротеск показать, внешне и внутренне — он хромой. Инвалид в душе». Короче они музыку похвалили, а меня с головы до ног помоями облили. Этот секретарь как стукнет кулаком по столу: «Вы еще нас обвиняете в неграмотности?!».

Для меня с того момента коммунисты перестали существовать. Две недели проплакала от обиды. Это был первый и последний раз в жизни, когда я была в ЦК. Я всю жизнь работала. Никогда не обращалась в вышестоящие инстанции ни за квартирой, ни за чем-либо еще. Вот почему я живу в аварийном доме в отдаленном микрорайоне.

— Сталина Азимовна, как повлияла на Ваше творчество гражданская война, ведь театр был закрыт, все разъехались?

ИЗОБРАЖЕНИЕ Кадр из фильма "Белый рояль", 1968г.

— Нет, мы всегда работали. Как раз началась война, а у нас была сдача балета «Капелия» и вдруг приходит министр со своей свитой в театр. Мы обрадовались: думали, он пришел на сдачу спектакля, чтобы поддержать нас, ведь раньше на все премьеры приходил сам секретарь ЦК Ульджабаев. А оказалось, началась бомбежка и свита с министром решили здесь спрятаться в подвале.

Во время боевых действий мы все пешком добирались на работу. А потом начался отток артистов, почти никого не осталось из прежнего состава. Раньше мы имели возможность приглашать актеров из других городов, сейчас такой возможности нет. Зарплаты маленькие. Поэтому кто-то сейчас в других коллективах подрабатывает, кто-то в ресторанах танцует. У меня язык не поворачивается сказать: «Не надо!»  Им ведь семью кормить…

«Кокетничай с кино, не изменяй хореографии»

— Давайте поговорим о Ваших ролях в кино. Почему великолепно сыграв немало ролей, Вы все-таки не стали актрисой?

— Мне было 16 лет когда за два года до выпуска Вагановского училища, приехав на каникулы домой, я получила приглашение на пробы в фильме «Я встретил девушку». У меня даже сохранился женский журнал, где я на первой обложке. Но в Ленинграде предо мной поставили условие: «Или ты учишься дальше, или ты вообще уходишь из училища». Видимо меня уже утвердили, и руководство узнало о съемках.

Нина Алексеевна Железнова, когда мы окончили училище,  подарила всем нам свои фото, каждой с индивидуальной подписью. Одной, расположенной к полноте однокурснице она, например, написала: «Чтобы у тебя был собственный вкус, но не забывай о собственном весе». Мне она написала: «Кокетничай с кино, но не изменяй хореографии». Вот я и пронесла как напутствие этот совет через всю свою жизнь. И сейчас думаю, хорошо, что я тогда не согласилась.

— Из всех фильмов, где Вы снимались, чаще всего сейчас показывают «Зумрад». Как Вы получили роль в этом фильме? 

— Режиссерами были Рахимов и Давидсон. Они пригласили меня на роль агронома. Я тогда была замужем и как раз родила, дочке было два месяца. Поэтому в фильме я с такими округлыми формами. Фильм снимали в селениях Гиссара. У директора школы сняли маленькую комнатку, где жили я с маленьким ребенком и моя мама. Между съемками бегала к малышке,  чтобы покормить грудью.

ИЗОБРАЖЕНИЕ

— Как снимали этот фильм…

—  Вообще с этим фильмом  много интересного связано. Например, я вообще не могла ездить на велосипеде. А там по сценарию агроном постоянно на нем катается. Меня научили, правда мне никак не давалась езда со спуска и вверх на гору. И вот однажды я еду на велике, идут съемки, и вдруг откуда не возьмись мне навстречу большой грузовик…. Тут же, с другой стороны,  переходит дорогу утка с утятами. Ну как в фильме «Кавказская пленница»! А я ведь тоже мать. Что делать? Если я поверну руль в одну сторону —  раздавлю утку. А меня как учили ездить? С одной стороны одна группа меня отпускала, а с другой —  уже другие ловили. Вот смотрю откос, и я сознательно лечу именно туда.

Получила огромный синяк на пол лица. Две недели потом не снималась. Еще раз синяк я заработала на съемках узбекского фильма «Когда цветут розы». Я пила воду из пиалы у родника и тут мальчишка-оператор пошутил — толкнул меня и я пиалкой врезала себе в глаз.

— Почему не показывают другие фильмы с Вашим участием?  

—  Фильмов было много, но все, к сожалению, сгорели при пожаре на киностудии. «Любит — не любит», «Двенадцать могил Ходжи Насриддина», «Насреддин в Бухаре» и т.д. Снималась в «Киргизфильме», где в фильме «Самая послушная» в возрасте 25 лет играла школьницу.

У Камиля Ярматова, нашего соотечественника в фильме «Когда цветут розы» на «Узбекфильме» играла главную роль с Батыром Закировым, известным узбекским певцом. Теперь мы с ним – еще и родственники, его сын женат на моей старшей дочери Заррине, которая после окончания ВГИКА теперь живет в Ташкенте. Мне жаль, что я не снималась в ролях, о которых  мечтала.

— Каких, например?

—  Ближе к гротеску, к сатирическому жанру.

— Серьезно? А по Вам не скажешь…

— Режиссеры всегда использовали мои чисто внешние данные, искали во мне лирическую  натуру. А мне этого достаточно было в балете. С годами хотелось больше комедийных ролей. Вот на днях мне позвонили: «Не могли бы вы сыграть в комедии?» Я с радостью согласилась, потом выяснилось, что они снимают далеко в горах, рядом с Ходжа оби Гармом. Я подумала, что не смогу. У меня две собачки дома. Кто их будет кормить? Так что пришлось отказаться.

32 фуэте

— А в балете какая  была мечта? Многие, например, шаблонно мечтают сыграть Гамлета – как апогей совершенства в театре, а Вы не мечтали там об Офелии или Дездемоне?

— Все что можно было сыграть — я сыграла. Всегда трезво понимала, что я смогу сыграть, а что — нет. Никогда в жизни не бралась за то, что не могу сделать. Например, никогда в жизни не могла сделать 32 фуэте.

— А что это такое?

— Это двигаться на одной ножке. По кругу могла, пируэты – могла, а вот 32 не могла потому, что у меня слишком для этого длинные ноги. А здесь нужны ноги «бутылочного» типа. Как балетмейстер также отношусь к актерам. Если вижу, что это не ее партия, не даю этой балерине. Балет — это не просто движения, это еще и артистизм.

— У Вас есть ученики?

— Раньше были. Я два года была директором Душанбинской хореографической школы, еще до 1992 года. Мы с детьми поставили много спектаклей, я даже сама шила костюмы, так как не было возможности их где-то купить. Детям было интересно, они ведь не просто играли, они танцевали играя.

— А сейчас с бывшими учениками поддерживаете связь?

— Я с дочкой не могу созвониться, не говоря уже об учениках. Дочь два года назад приезжала. Уже никуда не могу ездить. У меня ведь была возможность совсем уехать отсюда, но я не сделала этого.

Приглашение от Гайдая

— Родина иногда не помнит своих героев. Я слышала, что «Народную…» Вы получили очень поздно?

— Что о прошлом вспоминать? В 1963 году я получила звание Заслуженной артистки Таджикской ССР. После этого, бывший директор театра не давал возможности сниматься в фильмах, не отпускал на кинофестивали. Народного артиста республики я получила в 65 лет, в прошлом году. Разница конечно большая. Это так, подачка уже. Просто стыдно перед своими артистами, учениками бывшими. Так хочется показать уважение к себе. А получается — неуважение чиновников к труду.

Думаю, что заслужила это звание еще 20 лет назад. Никогда не лезла вперед, а это у нас не ценится. С другой стороны, быть актрисой, артисткой трудно:  каждый думает, что  имеет на тебя право. Вызовы, приглашения на пробы – все это уничтожалось моим  бывшим руководством, они даже меня в известность не ставили. Оказывается Леонид Гайдай  приглашал  меня на пробы в «Кавказскую пленницу», а мое начальство дало телеграмму, что я беременна и не могу сниматься в этом фильме. И это я узнала спустя некоторое время от Гайдая и его жены Нины Гребешковой, когда они сюда приезжали на Неделю российского кино вместе с Александром Демьяненко.

ИЗОБРАЖЕНИЕ Сталина Азаматова и Леонид Гайдай

Гайдай встретил меня и говорит: «Что родили? Теперь будем сниматься в кино?» А я удивленно: «Родила, но лет пять назад. А что?» Вот так в разговоре все и выяснилось про ту телеграмму.

— Вы великолепно поставили фильм-балет «Рубаи Хайяма» на музыку Толиба Шахиди, о котором до сих пор говорят благодарные ценители Вашего таланта…

—  Это было  давно — в 1980 году. Здесь было дело принципа. Они хотели пригласить маститого, знаменитого балетмейстера на эту постановку. А от меня все тщательно скрывали. И когда сроки прошли и встал вопрос о закрытии картины, предложили мне. А меня просто зло взяло, хотела просто доказать, что я смогу. Это было страшное дело. Без подготовки, ночью сочиняю, утром репетируем, а вечером — снимаем. Я потом несколько месяцев болела, потому что отдала все силы. Спала по два часа в сутки все эти два месяца. Кофе выпиваю, глаза слипаются, не вижу нот.

Поэтому без клавира работала, все на слух воспринимала. Ведь нужно все подсчитать сколько бум-бум, сколько бам-бам, сколько трим-трим. Это так сложно в танце: каждое движение –  музыка. При этом главная героиня — Малика Сабирова, прекрасная балерина, была требовательной к себе и остальным. Вначале я стремилась поставить в первую очередь дуэты «Она с Хайямом» и «Она со смертью», где двое-трое исполнителей. Эти танцоры были из театра Станиславского. И однажды Малика мне говорит: «Когда ты мне вариацию покажешь?» А я ей: «она готова, покажу завтра» А у меня ни черта не готово, что делать? Если я не сделаю это, она закапризничать может. Я сделала эту вариацию за два часа. Представляете? Малика ставит магнитофон. Воспринимает на слух. Я ей движение показываю, она пробует. И говорит: «Знаешь, это самая лучшая вариация».

Жить с чистой совестью

— Значит, для балетного танца требуется каждое движение отрабатывать?

— А как же! Каждое движение по сто вариантов: где-то по музыке не получается, по характеру не подходит, не музыкальное получается, третье — не стыкуется… Короче каждое движение по логике, по динамике, по смыслу, по характеру — все надо учесть. Это адский труд, поэтому я как выжатый лимон. Для занятия хореографией нужны комфортные условия, чтобы не думать о куске хлеба. Были моменты, когда я вообще валилась с ног и засыпала. Ставила перед собой  маленький портативный магнитофон и мне во сне снилась комбинация. Я просыпаюсь, нажимаю на кнопку и все сходится. Все, что не могла сочинить наяву, снилось во сне. Сразу все записывала, так как запомнить каждое движение невозможно. У меня две полные полки с записями этих движений.

— Сталина Азимовна, а поклонников у Вас много было?

—  Которые были мне дороги, как потом оказалось, боялись подойти  ко мне: думали, что я высокомерная. А я, наоборот, не любила наглых, которые лезут, а они-то и добиваются всего в жизни. Женщине-артистке одной невозможно быть порядочной. Или надо быстро замуж выходить или по другому пути идти. Поэтому я очень сочувствую девочкам, которые начинают в искусстве. Это так тяжело. У меня было много неприятностей и скандалов из-за этого.  Если бы я была сговорчивее и послушней, все у меня было намного лучше, наверное.

—  Но с чистой совестью легче жить…

—  Если бы я имела все, что мне полагается, наверное, так не мучилась бы. Неужели я это не заслужила за свой многолетний труд? Я думаю, что если бы я работала за границей и поставила столько спектаклей, как здесь, наверное, была бы миллионером. А просвета никакого нет. Видимо, судьба такая.

Смотрю, сейчас балет даже никуда не приглашают. Никому это не надо. Это даже не обидно, а неприятно. Потому что балет – это избранное искусство, сложное. Но с другой стороны, если порассуждать, правильно, оказывается, говорят: «Театр как люди: рождается, расцветает, доходит до кульминации и умирает». Я лично никак не могу с этим смириться. Потому что  должно быть Возрождение.

Следите за нашими новостями в Viber, подписывайтесь на наш канал по ссылке https://viber.com/asia-plus

Сделай Asia-Plus своим главным источником новостей в Google Новости, подпишись на канал здесь