О таджикско-иранских отношениях накануне 20-летия независмости РТ.
4 сентября президенты Таджикистана и Ирана — Эмомали Рахмон и Махмуд Ахмадинеджад — дадут старт пуску первого энергоблока Сангтудинской ГЭС-2. Ранее сообщалось, что это событие будет перенесено в связи с задержками транзита оборудования для ГЭС через территорию соседнего государства. Однако, в последний момент официальный Душанбе заявил, что первый агрегат будет запущен. Ожидается, что в ходе визита Ахмадинежада также стороны подпишут соглашение о строительстве новой ГЭС – теперь на реке «Зерафшан».
Прежде чем таджикско-иранские отношения вышли на уровень, позволяющий реализовать столь сложный технический объект, как Сангтуда-2, они должны были претерпеть серьезную эволюцию и пройти через ряд этапов, которые, так уж сложилось, практически совпадают с периодом нахождения у власти в Иране президентов Алиакбара Хашеми Рафсанджани, Сайидмухммада Хотами и Махмуда Ахмадинаджада.
Самым сложным в таджикско-иранских отношениях был период, совпавший по времени с президентской каденцией Алиакбара Хашеми Рафсанджани. В это период на них в полной мере сказались и повышенные ожидания таджикской стороны в отношении развития таджиксо-иранского сотрудничества, и постсоветские реалии того времени.
После провозглашения Таджикистаном своей независимости 9 сентября 1991, в республике надеялись, что Иран сразу же признает его новый статус. Реальность оказалось иной. Для Ирана поддержание бесконфликтных отношений с СССР в начале 90-х гг. имело чрезвычайную важность. В годы советского военного присутствия в Афганистане Запад. несмотря на всю испытываемую им неприязнь к исламскому Ирану, фактически относился нему как к реальному союзнику в поддержании сопротивления афганским муджахедам. С выводом советских войск из Афганистана, степень напряженности отношений между Ираном и Западом стал нарастать. В этих условиях Иран избегал действий, которые могли, по его мнению, негативно сказаться на его отношениях с Москвой. И не было ничего удивительного в том, что он признал независимый Таджикистан лишь после того, как СССР ушёл в небытие не только фактически, но формально. Ровно такой же позиции в отношении Москвы (и по той же самой причине) Иран придерживается и поныне. Для Таджикистана это оборачивается тем, что Иран избегает участия в проектах, которые могут пересекаться со стратегическими интересами России. Самым очевидным образом это просматривалось в подходах Ирана к Рогунскому проекту. И во времена, когда возможность его реализации связывалась с позицией России, и ныне, когда в её отношении к проекту не просматривается особой благорасположённости.
С КОНЦА 1992 г. таджикско-иранские отношения вступили в сложный период. На политических отношениях между двумя странами не лучшим образом стало сказываться то обстоятельство, что Таджикистан пребывал в состоянии гражданской войны, а многие видные деятели тогдашней таджикской оппозиции обосновались в Иране. Настороженное отношении очень многих к Ирану предопределялось и предубеждением к нему, как к стране победившего политического ислама, а также не утратившими силу своего воздействия политические и идеологические клише, оставшиеся в наследство от советских времён.
Вместе с тем, в условиях коллапса прежней государственности и экономики население республики в стремлении выжить и выбраться из той экономической ямы, в которой оно оказалось, само, стихийным образом стало налаживать экономические отношения с Ираном. Поначалу посредством осуществления торговых операций в т.н. «челночной» форме. Челночный бизнес позволил множеству граждан республики познакомиться с Ираном, с его экономическим состоянием, с тем как живёт и трудиться эта страна, как в ней делается бизнес. Для многих столкновения с иранской действительностью способствовало расставанию с предубеждениями, растапливанию льда чрезмерной настороженности и отчуждения в их отношении к современному Ирану. Всё это способствовало постепенному преодолению спада в отношениях между двумя странами.
Преодолению спада способствовало и разворачивание межтаджикских мирных переговоров. Руководство Ирана, в лице верховного лидера аятоллы Хоманеи, в принципиальном плане, президента Алиакбара Хашеми Рафсанджани и его правительства, в практическом плане, сделал многое для того, чтобы они не только состоялись, но и были успешными. Рубежным в придании импульса развитию позитивного сотрудничества были встречи руководителей президентов двух государств. Первый официальный визит президента Эмомали Рахмона в Иран в июле 1995г. подвел черту под периодом определенной отчужденности между двумя странами. Переговоры, состоявшиеся весной 1997г. между президентами Э. Рахмоном и Алиакбаром Хашеми Рафсанджани в преддверии скорого подписания межтаджикских мирных договоренностей, обозначали переход отношений между двумя странами в новое состояние. Их уже не обременяли политические проблемы, обусловленные межтаджикским конфликтом.
СЕГОДНЯ многие в республике говорят о том, что в первые годы после обретения Таджикистаном независимости Иран сконцентровался на оказании содействия развитию отношений между двумя странами прежде всего в области культуры, не придавая должного значения развитию экономических отношений. В этой связи следует указать на следующие обстоятельства.
Во-первых, Иран всё же способствовал развитию двусторонних экономических отношений тем, что создавал условия, в частности, визовые, благоприятствующие тому же самому челночному бизнесу.
Во-вторых, Иран в те годы был занят преодолением последствий многолетней войны с Ираком, причём в условиях действовавших санкций западных стран в его отношении и невысоких цен на нефть. Иными словами, в это время у иранского государства не было избыточных свободных средств, которые он мог бы инвестировать в реализацию экономических проектов за границей.
В-третьих, в условиях, когда в Таджикистане шла гражданская война, когда новая постсоветская государственность пока ещё только формировалась и не была ещё достаточно сильной и эффективной, когда разные полевые командиры мало считались с ней, т.е. когда фактически ничто не гарантировалось в стране, ни один потенциальный инвестор не считал разумным вкладываться в дорогостоящие экономические проекты в республике. За исключением британцев, задавшихся целью создать в республике полный цикл добычи золота – от разведки до получения золотых слитков, чистотой в три девятки. И создавших его, основав таджикско-британское СП «Зарафшан голд компании», для аффинажа продукции которого в на предприятии «Заря Востока» была запущена соответствующая производственная линия. Сегодня дело британцев оказалось в руках у китайцев и, как всегда, вовремя, когда цены на золото выросли многократно.
ТОТ этап развития таджикско-иранских отношений, который пришёлся на период пребывания у власти в Иране президента Сайидмухаммада Хотами, стал переходным от преимущественно политических к отношениям, которые при его преемнике Махмуде Ахамадинажоде стали насыщаться значительным экономическим содержанием.
Развития таджикско-иранских отношений в этот переходный период имело ту особенность, что наряду с набравшей силу экономической активностью таджикских предпринимателей, само таджикское государство стало непосредственным субъектом таджикско-иранского экономического сотрудничества. И было оно связано с выдвижением и реализацией правительством республики проектов, ставших известными как стратегические инфраструтктурные проекты. Строительство железной дороги Курган-Тюбе — Куляб было первым таким проектом. В рамках его реализации иранские строительные фирмы построили и обустроили ряд железнодорожных станций. .
Следующим заметным шагом стало подключение иранцев к строительству Анзобского тоннеля «Истиклол». Правда, он стал неким таджикско-иранским долгостроем и полигоном, который выявил такие минусы, как недостаточная профессиональная проработка юридических, финансовых, технических, логистических, административных т.д. вопросов и аспектов при подготовке проекта, его запуске в производство и обеспечении его реализации.
Как представляется, уроки анзобскоского долгостроя были учтены при подготовке и запуске второго проекта – строительства Сангтуды-2. Правда, не до конца. Возможность блокады транспортировки всего необходимого для строительства ГЭС железной дорогой через территорию соседнего государства, отодвинувшей сроки завершения строительства объекта на полгода, не была предусмотрена.
Иранцы, привыкшие преодолевать самые разнообразные трудности, создаваемые для их страны т.н. международным сообществом, отнеслись к очередной политико-экономической трудности как к вызову их творческому потенциалу. Они разработали и реализовали схему доставки агрегатов воздушным путём, попутно решив проблему создания соответствующей такелажной и прочей оснастки, погрузки, надёжной фиксации и выгрузки груза, нахождения и привлечения зарубежного авиперевозчика, двукратного взлёта и двукратной посадки самолёта с нестандартным грузом, обеспечения постоянного контроля за ходом операции и оперативного разрешения неожиданно возникавших проблем.
То обстоятельство, что Иран взялся за реализацию столь сложных и требующих длительного времени проектов, как строительство тоннеля и ГЭС, свидетельствовало о двух вещах. Во-первых, о том, что у него появились деньги, во многом благодаря росту цен на нефть в 2000гг. Во-вторых, о том, что у него не возникают сомнения в способности таджикского государства обеспечить стабильность в стране.
Сама возможность возведения Сангтуды-2 явилось побочным продуктом состоявшихся в сентябре 2004 г. в Душанбе встречи и переговоров президента Эмомали Рахмона с президентом Сайидмухаммадом Хотами, после которых иранский президент заявил о готовности его страны инвестировать в завершение строительства Сангтуды-1 четверть миллиарда долларов. Важность сделанного иранским президентом и принятым его таджикским коллегой предложения, заключалась в том, что оно стимулировало Россию, к которой с просьбой взяться за достройку ГЭС долго и безуспешно обращалась таджикская сторона. На этот раз Москва оперативно среагировала на фактический вызов ей. В октябре того же года, в ходе визита президента Владимира Путина в Таджикистан было подписано соответствующее соглашение, в соответствие с которым российская сторона взялась завершить строительство Сангтуды-1.
С ИЗБРАНИЕМ М.Ахмадинеджада президентом Ирана таджикско-иранское сотрудничество получило новый импульс к развитию. Именно при нём таджиксо-иранское сотрудничество значительно более объёмным и разнообразным. В 2006 г. была завершена проходка тоннеля «Истиклол», положившая конец многомесячной транспортной изоляции северной Согдийской области от остальных регионов страны. Тогда же было положено начало развернуто строительству Сангтудинской ГЭС-2. По сообщению информагентства «Азия-Плюс» 26 января с.г., председатель Госкоминвеста Таджикистана Давлатали Саидов заявил журналистами о том, что Иран, инвестировав в 2010 г. $65,5 млн., стал самым крупным инвестором в экономику Таджикистана. Через три месяца 26 апреля он же подчеркнул, что Иран продолжает оставаться самым крупным инвестором: в первом квартале текущего года он инвестировал в экономику Таджикистана $97,4 млн. 8 февраля посол Ирана в Таджикистане Алиасгар Шердуст сообщил журналистам, что компания «Сангоб», возводящая Сангутуду-2 намерена, по завершению строительства данной ГЭС приступить к строительству Айнинской ГЭС на реке Зерафшан мощностью в 170 мегаватт и что его страна рассматривает также вопрос о строительстве двух других ГЭС – Нуробод-1 и Нуробод-2. Судя по имеющейся информации, в Таджикистане действует около 150 предприятий с участием иранского капитала. Стороны ведут активную работу по запуску проектов строительства ЛЭП, автомобильной и железной дорог между двумя странами через территорию Афганистана. Реализации этих проектов создаёт объективные предпосылки создание сетей, позволяющая объединить энергетические и транспортно-коммункационные возможности трёх фарсиговорящих стран.
Есть ещё одна особенность у таджикско-иранских отношений на настоящем этапе. Если прежде встречи таджикского президента с его иранскими коллегами были редки, то теперь его контакты с Махмудом Ахмадинеджадом обрели регулярный характер.
Все ещё помнят, как вслед за победой Махмуда Ахмадинеджада на вторых для него президентских выборах в июне 2009 г., проигравшие ему кандидаты вывели своих сторонников на улицы Тегерана и других иранских городов. Президент Эмомоали Рахмон одним из первых поздравил его с успехом на выборах. Затянувшиеся послевыборные волнения в Иране побудило таджикское руководство определиться со своей позицией в отношении происходивших событий. 26 июня оно сделало это устами руководителя департамента информации МИД Давлата Назриева: «Дружественный Таджикистану народ Ирана сегодня как никогда нуждается в мире и согласии, учитывая то, что уже на протяжении нескольких лет в соседних с ним Ираке и Афганистане продолжаются насилие и нестабильность. Народ и правительство Ирана должны решать все возникшие вопросы и проблемы цивилизованно, путем диалога, без применения насилия. Все стороны должны осознать, что судьба Ирана, его развитие зависит от конструктивного подхода к проблеме и решается сообща с народом».
Позиция таджикского руководства определялась, прежде всего, приверженностью курсу на разрешение конфликтных ситуаций посредством диалога между противостоящими сторонами. Источником подобной приверженности являлся собственный опыт выхода из гражданской войны и разрешения многих конфликтных ситуаций с реальным или возможным участием значительных масс населения, как например в Раштской долине и в Хороге в феврале и июне 2008 г. через диалог с недовольной или протестующей стороной (В конечном итоге, оно поступило точно таким же образом и в ходе событий в Раште осенью 2010 г., а несколько позднее опять в Хороге). Позиция таджикского руководства определялась также и вполне прагматичными соображениями. Обретение конфликтом затяжного характера могло негативно сказаться на ходе реализации иранской стороной проектов развития в республике.
В завершении хотелось подчеркнуть, что на данный момент никто кроме Ирана не проявляет готовности серьёзно поддержать Таджикистан в его намерении строить ГЭС средних и больших мощностей для обеспечения своей энергонезвисмости и энергобезопасности. Этим наша республика должна дорожить. Как надо дорожить и возможностями по диверсификации источников получения хорошего технического образования. Недавно посол Ирана г-н Шердуст говорил о возможности открытия в Душанбе иранского технологического ВУЗа. Конечно, это очень хорошо, что в Таджикистане открываются филиалы московских и питерских ВУЗов. Но пусть, наряду с ними в республике функционируют филиалы и иранских, и западных, а может быть и китайских ВУЗов. Заявленная Таджикистаном многовекторность должна присутствовать и в сфере подготовки квалифицированных кадров. Конечно, если наша республика желает не отставать в своём развитии от соседей по региону и быть в состоянии конкурировать с ними.
Однако, для этого нам еще необходимо избавится от фобий, унаследованных от прежних времён.
