Режиссёр Гуля Мирзоева сняла документальный фильм «Катя и Римма». Она успела сохранить в своём кино звуки душанбинских дворов, разговоры на маленьких кухнях и жителей, которые их вели. Юная героиня её фильма избавляется от старого хлама, мечтает о будущем, и никто ей не мешает. Гуля бережно переворачивает страницу советской истории своего родного города. Удастся ли Таджикистану пережить это расставание так же легко, в атмосфере светлой грусти — большой вопрос. Далеко не у всех постсоветских стран это получилось.
Медиакритик «Нового репортёра» Лилия Гайсина рассказывает, почему этот фильм оставляет надежду тем, кто, кажется, всё потерял.
Гуля Мирзоева считается французским режиссёром, она уехала из Таджикистана давным-давно, успела стать своей во многих больших городах, но вибрации Родины до сих пор чувствует лучше любого старожила. В конце сложного 2022 года она ненадолго побывала в Душанбе и во время неофициальной премьеры показала свой новый полуторачасовой документальный фильм «Катя и Римма».
Гуля сняла его несколько лет назад, в нём всё ещё «живы» старые душанбинские постройки, но, кажется, время смотреть этот фильм наступило только сейчас.
Вот и фестиваль документального кино Artdocfest, который переместился из Москвы в Ригу, забирает этот фильм в конкурсную программу 2023 года.
ИЗОБРАЖЕНИЕ Гуля Мирзоева
В новом фильме Гуля прощается с советским прошлым своего родного города. Это прощание началось давно, но именно теперь к нему готовы многие её русскоязычные земляки, сопротивлявшиеся до последнего.
Например, одна из главных героинь фильма — Римма. Она ждёт снос дома, в котором прожила 60 лет. Дом Риммы, как и её история, — невероятно типичные для русскоязычной части населения. Они или их родители приезжали в Таджикистан молодыми специалистами, получали здесь жильё, обустраивались, создавали семьи, сажали деревья и если не уезжали из страны в 90-е во время гражданской войны (тогда уехало большинство), то часто продолжали свою жизнь так, как Римма. На небольшую пенсию, в неухоженной квартире, но вовремя оплачивая счета за коммунальные услуги.
— Когда мне сказали, что будут ломать, мне как-то жалко стало, я 60 лет тут прожила. Теперь я вижу, что дом старый, но тогда — как нож в сердце, — рассказывает Римма.
О том, что жалко дом, в котором столько всего было, говорит и внучка Риммы — 16-летняя Катя. «Мне, например, жалко. Я же здесь родилась», — объясняет она, но уже скоро делится планами на будущее:
— Все поломанные стулья, столы, весь этот хлам — я всё выброшу! Чтобы квартира была, как у нормальных людей. Ты думаешь, я не смогу? Я с твоими книгами что сделала?
— Ну и дура, — беззлобно отвечает ей Римма.
У Риммы и Кати, кроме друг друга, нет никого на целом свете. Они всех своих близких давно похоронили. У Риммы, правда, есть дерево, которое она посадила 60 лет назад.
— Здравствуй, дерево моё золотое, — говорит она и гладит огромный ствол. Дерево во дворе осталось одно, но скоро и его не станет. Звуки электрической пилы постоянно смешиваются с голосами героинь.
Вокруг их двухэтажного дома кипит большая душанбинская стройка, экскаваторы и мужчины с кувалдами лихо сносят старые жилые дома, административные здания, с которых когда-то начиналась история молодого Душанбе.
Римма почти всю эту историю видела своими глазами, она только в Союзе писателей проработала 40 лет. Но на то, как часть этой истории исчезает под ковшами экскаваторов, смотрит уже спокойно.
— Я всегда говорю: значит, боженька так захотел, — замечает Римма соседке Наталье Алексеевне, когда та вспоминает свою нелёгкую жизнь.
Разговор этот короткий, но за Натальей Алексеевной, которая появляется на кухне Риммы в национальном платье, с сигаретой и задаётся вопросом — так же тяжело будет на том свете, как на этом, хочется пойти, чтобы узнать и её историю. Потому что истории этих людей — отличная иллюстрация трагедии, которую неминуемо несут за собой любая империя и её распад.
И эту трагедию рано или поздно переживут все. Например, сама Гуля Мирзоева в интервью вспоминает, как её, молодую поэтессу, представили Чингизу Айтматову, добавив, что она таджичка, но пишет на русском языке. «Бедная девочка!» — сказал ей Айтматов.
Встретил бы прозорливый писатель молодую Римму, приехавшую в Таджикистан, он бы и её, наверное, назвал «бедной девочкой». Потому что Римма и ещё тысячи таких, как Римма, заброшенных в Таджикистан, с набором имперских установок и несуществующих идеалов, до сих пор находятся между небом и землёй.
В странах, где они провели десятки лет жизни, своими они так и не стали. В страны, откуда приехали, они уже не вписываются.
Объективно никто в этой трагедии не виноват. В конце концов, могли бы выучить язык страны проживания, принять и понять местную культуру и жить в своё удовольствие.
Но долгие годы они жили в чужом монастыре по своему уставу, и это казалось обычным делом.
Теперь многим так уже не кажется. Хочется вымести из своей головы великодержавную пыль и выбросить оттуда весь имперский хлам.
Катя этим как раз и занимается. Римма не против.
— Я верю в неё, она будет отличная девушка, — говорит Римма соседке Наталье Алексеевне, которая сомневается в том, что с Катей всё в порядке.
Но именно с Катей всё в полном порядке. Несмотря на то, что она плохо помнит отца, который скончался на её глазах, и совсем не вспоминает мать, о которой в фильме не сказано ни слова, Катю не хочется назвать «бедной девочкой».
Катя болтает с друзьями на таджикском языке, на русском говорит с акцентом и всем повторяет поговорку: где родился, там и пригодился. Её ровесники рвутся в Москву, а потом ещё куда-нибудь, потому что в Душанбе скучно, да и «все валят».
Но Катя мечтает о своей собственной комнате в новом доме, где она сделает всё так, как хочет. Она, кстати, и старый дом пыталась украсить, но прикрыть обшарпанные стены уже не удаётся.
Когда эти стены станут совсем голыми, героини по-разному попрощаются с местом, в котором прожили большую часть своей жизни или даже всю свою жизнь. Римма будет смотреть на то, как рушится её привычная жизнь, смиренно.
К этому смирению многие душанбинцы шли очень долго. Когда сносы зданий в городе только начались, почти каждый житель столицы воспринял этот процесс как свою личную трагедию. Поначалу они сопротивлялись, возмущались, негодовали и даже пытались защитить свой город.
Но система монотонно огораживала старые дома высокими зелёными заборами и уничтожала за ними то, чем когда-то гордился Душанбе.
После февраля 2022 года все тёплые ностальгические чувства к общему прошлому стали улетучиваться даже у тех, для кого советская архитектура города имела большое значение. На место боли утраты пришло беспомощное разочарование.
Катя прощается со своим прошлым совсем с другими чувствами: она забирает в новую жизнь самое ценное, что у неё было, она оставляет в старом доме то, что мешало ей двигаться дальше.
Катя не будет тосковать по старым душанбинским улочкам и жилым домам, украшенным старомодными амфорами, она полюбит новые типовые высотки, поселится в них где-нибудь на 20 этаже и затеряется в новом городе. Возможно, это её и спасёт.
Зимой с нами теплее в Telegram, Facebook, Instagram, Яндекс.Дзен, OK и ВК.
