«Знак Согдианы» —
под таким названием в Душанбе открылась фотовыставка начинающей русскоязычной таджикской писательницы Анисы Сабири.
На выставке было представлено 24 фотографии по результатам экспедиций Анисы в высокогорный кишлак Ягноб Согдийской области Таджикистана. Название выставки отсылает нас к истории таджикского народа. Согдиана – историческая область в Средней Азии, в которой проживали предки современных таджиков – согдийцы. Некогда бежавшие от захватнического нашествия в неприступные горные ущелья, коренные индоевропейские народы Центральной Азии оказались затворниками неприступных горных ущелий. Самобытный мир горных согдийцев стал основной темой выставки.
«Открытая Азия онлайн»
решила поговорить с Анисой Сабири о фотовыставке, о жизни в горах, о мире, скрытом от глаз большинства.
— Цель вашей поездки, и что вас побудило на эту поездку?
— Коллекция выставки – результат нескольких поездок. Побуждает к таким поездкам тяга к корням, желание быть ближе к простому народу, ощутить колорит нашего богатого фольклора – ведь чтобы его прочувствовать, надо понять, где, как и почему он зарождался. И потом, мне нравятся люди, живущие в сельской местности, в горах – это люди особенные, люди, близкие к земле, близкие к богу. Я жить не могу без гор. К ним тянет. В них хочется оставаться. Думать, заряжаться новой, чистой энергией, смотреть на жизнь с нового ракурса и творить дальше. Возможно, когда-нибудь я отправлюсь жить в горы. Есть такая мечта.
— Почему вы назвали свою фотовыставку «Знаки Согдианы»?
— «Знаки Согдианы», потому что «Согдиана» — это теперь только отголоски истории. После нашествия арабов в VII-VIII веках согдийцы, живущие на равнинах и построившие развитые центрально-азиатские города, были вынуждены бежать в горы, чтобы сохранить хоть какую-то часть своей культуры, и оказались затворниками в неприступных горных ущельях. Конечно, теперь остались только знаки той великой цивилизации, которая доносится до нас теперь только эхом – посредством семантики древнего ягнобского языка, голубоглазого, славянского облика горных таджиков, каких-то особенностей их быта, арийского строения лица… Тем не менее, их судьба настолько трагична. Каждый год я езжу к остаткам Древнего Пенджикента, и дрожь по коже пробегает, когда представляю, как горел этот удивительный город, как кричали дети, плакали женщины, полыхали стены… Люди бежали в горы, прятали книги. Их потомки живут там до сих пор. А ведь таких согдийских городов было немало. Всё это мы попытались передать через представленный на выставке фоторепортаж, через картины Ирины Дмитриевой-Ванн, которая тоже очень прониклась жизнью горцев и написала серию работ, посвященных согдийской теме, звучание танбура и рубаба – древних музыкальных инструментов…
— Что это за место, и какие там люди, чем занимаются, о чём мечтают?
— Как я уже сказала, получается, что Согдиана – это, физически, остатки некогда существовавшей цивилизации согдийцев. Но для меня это название стало сродни так называемой Шамбале, которую искали многие вставшие на духовный путь люди – Николай Рерих, например. Много лет назад, еще будучи подростком, я побывала на Памире. Две недели мы бродили по высотам, начиная с четырех и до шести с лишним тысяч метров. Вот тогда я поняла, что всё, что я хочу – всё, что мне надо, уже есть – оно есть на этой земле, и поэтому я никогда не смогу ее покинуть надолго. Это и есть Согдиана. Её знаки разбросаны повсюду, и выражать их можно что через музыку, что через фото, что через стихи – это уже вопрос техники. Кстати, на Памире согдийцы тоже живут – в Ишкашиме, при чем это действительно этнические согдийцы, говорят на очень древнем согдийском диалекте в селении Рын.
Мечты… Интересно, что в городе наши мечты так банальны – надо это сделать, то… Вот там, в горах, люди мечтают о счастье во всем мире, мечтают о том, чтобы у каждого путника был ночлег. Мечты там совсем иного масштаба.
—
Что привлекает ваше внимание к истории таджикского народа?
— Во-первых, моя принадлежность к этому народу. И, во-вторых, очень глубокие корни нашей истории, которые сегодня зачастую неверно трактуются.
— Роль женщин в сегодняшнем Таджикистане?
— Роль женщины была высока всегда, потому что женское начало имеет очень важное образующее значение. Сегодня от женщин зависит очень многое, потому что в непростые времена именно женщина задает тон динамике развития общества. Кстати, это интересный тезис. Его подтверждение – то, как женщина одевается, как она себя ведет, как она говорит, как себя преподносит, – всё это формирует общество, определяет роль мужчин и воспитание детей. Я, с одной стороны, против гендерных различий, но только в том аспекте, который касается потенциала: здесь всё зависит от человека, и гендер тут ни при чем. Однако во всем остальном мы, женщины и мужчины, совершенно разные, природа определила таким образом гармонию, а нарушение гармонии ведет к глобальным дисбалансам, это в глобальном смысле опасно. Тем не менее, многим женщинам в восточных странах непросто. Особенно в Таджикистане.
Я говорила об этом в рамках моего доклада Всемирному Конгрессу Писателей ПЕН-клуба – эта стратификация «женщина-мать, женщина-жена, женщина-сестра, женщина-дочь» очень сужает возможности проявления свободы женщины в творчестве, свободы выражения её чувств, эмоций. При том, что женщина уязвима экономически и вынуждена работать, и, с другой стороны, ее потенциал ограничен, потому что её выбору дозволено не всё, что дозволено выбору мужчины. Кроме того, женщина должна быть такой, какой ее заведомо определило общество: выйти замуж до 20-22 лет, родить через год после замужества сына и т.д. Сейчас это постепенно меняется, но, например, если девушка не соответствует определенной программе своего возраста, к ней всегда много вопросов. За это она обретает высокий статус жены, матери. Однако он, на самом деле, этот статус, — очень мнимый. Мужчинам легче. С них меньше спрос. Поэтому роль мужчины в нашей стране тоже очень высока. Но меня волнует больше вопрос свободы выражения женщиной в восточных странах в тех же литературе, кино. Многие вопросы женщине неприлично затрагивать. При этом творчество предполагает свободу. Как быть? Женщина ищет символы. Результат – у нас мало женщин-творцов, но сильные из них – символисты. Пример – поэтесса Фарзона. Тем не менее, я убеждена, что править миром может лишь дуэт правильно сочетаемых женского и мужского начал.
— Что значит для вас семья?
— Многое. Семья – это важный институт, который учит нас видению общества, умению достигать диалога, принимать каждого таким, какой он есть, ведь часто не хочется, а надо. Для меня семья играет роль такого практического учителя, который наглядно показывает, что возможны такие-то пути, и что они существуют. Творческие люди – это дети, вечно испытывающие старческий возраст. Я считаю, что жить с творческим человеком очень непросто. Надо уметь, принимая его ребенком, одновременно понимать, что перед тобой – совсем не ребенок, а иначе видящий мир человек, однозначно убежденный в достоверности своего видения… И даже если он сомневается, он никогда не признается в этом, даже если сто раз скажет это через творчество. Поэтому семья играет очень важную роль для того, чтобы творческой человек был защищен от мира, который он иногда не готов принять таким, какой он есть. Я думаю, что мне очень повезло с семьей, потому что все мы стараемся позволять друг другу быть собой. Это очень важно.
—
Что связывает вас с литературой?
— Литература – это гора, через которую я собираюсь пройти к главному. Главное – это то, о чем не говорят. Это нирвана. Всё остальное – то, чем я увлекаюсь, будь это даже моё юридическое образование, полученное в стенах университета МВД, — лишь вспомогательные пути, которые нужны для того, чтобы до дойти до главного. Мне часто говорят – чем ты только не занимаешься. Или – а зачем тебе это? Я говорю – посмотрите на реку. В нее впадает множество ручейков, подводных источников, других рек… Так она становится могущественнее, жизнеспособнее. Вот так и в литературе – постигать жизнь никогда не помешает, это интересно и полезно. Но моя центральная улица — литература.
— Ваша любимая тема в литературе?
— Мне нравится философия. И, конечно, суфизм. Я считаю, что величайшая литература, имеющаяся на сегодняшний день, – это персидская литература IX-XI веков. Это базис. Всё остальное – её производные.
— В основном вы пишете на русском языке. На какую аудиторию?
— Сложно ответить на этот вопрос. Мои читатели – люди. Это успокаивает.
Если честно, я не пишу на определенную аудиторию; при желании можно это делать, но не вижу смысла. Могу сказать, что я не могу и не хочу писать прямо – это можно интерпретировать как направление текстов очень узкой аудитории символистов, но это не так, потому что мы не должны судить за читателя. Все понимают по-разному. Я думаю, сначала должен рождаться текст, а потом уже аудитория. И так – во всех произведениях искусства. Иногда получаю письма с отзывами от ровесников. Иногда – от очень пожилых людей.
— Читают ли сегодня в Таджикистане на русском языке? Кто они, ваши читатели? Будет ли жить русский язык в Таджикистане?
— Русский язык в ближайшие лет двадцать в нашей стране будет оставаться одним из самых популярных. Поэтому говорить о том, что русский язык у нас стал утрачивать свои позиции в количественном показателе, не совсем правильно. А вот в качественном – да. Уровень знания русского языка в Таджикистане год за годом снижается, это сказывается, конечно, и на понимании людьми литературы, написанной на русском. Но это не говорит о том, что нам надо перестать писать – хорошим русскоязычным авторам надо переводиться на другие языки, как ни странно – на фарси, потому что это еще и иранцы — самая читающая нация в мире, это Афганистан. Надо переводиться на европейские языки, а русский как был, так и остается языком великой мысли и современной литературы. Но, тем не менее, я — таджикский русскоязычный писатель, потому что всё, о чем я пишу, пронизано таджикскими мыслями. Например, я часто начинаю писать, включая запись на рубабе или танбуре – пишу на русском, но о чем? Допустим, о чабане в горах. Вот вам и таджикский акцент в литературе, написанной на русском. В данном случае язык исполнения – вопрос чисто технический. Главный язык тут – язык символов. Поэтому здорово, что есть читатели не только в Таджикистане, но и в странах Центральной Азии, в России.
