Таджикскому, русскому поэту и писателю Тимуру Зульфикарову сегодня исполняется 80 лет. На Западе его называют Данте русской литературы, в Москве, где он прожил более 60 лет, в юбилейный год даже не запланирован его творческий вечер; на родине Тимура Зульфикарова считают, что никакого отношения к Союзу писателей Таджикистана он не имеет, и справлять юбилей поэта тоже не будут.
Впрочем, все это не мешает сохранять Тимуру Касымовичу невероятный оптимизм и шутить над своим положением. В этом убедилась «АП» вместе со своим партнером «Открытой Азией онлайн», побывав в гостях у писателя, который сейчас живет под столетними чинарами в горах Таджикистана.
«Я старая дева русской литературы», — признается Тимур Касымович почти в самом начале нашей беседы, «мои однокурсники Белла Ахмадуллина или Женя Евтушенко уже к 30-ти годам имели по десять опубликованных книг, меня же напечатали только, когда мне было 44». Первым был опубликован сборник повестей — «Поэмы странствий», в ней писатель рассказал о самобытности таджиков в период средневековья. Эти повести не были историческими зарисовками (хотя исторические герои присутствуют); герои Зульфикарова бродили по иным мирам, говорили о вечных истинах, смысле жизни и любви. Его герои говорят об этом и сейчас.
«Идеология коммунизма не признавала мою литературу. Советская власть пропускала даже антисоветские произведения, но никак не религиозные, в которых была свобода, — говорит Зульфикаров. — Свободу власти боялись, боятся и сейчас. Помню, когда вышла первая книга, моя немецкая переводчица сказала, что если в СССР позволили опубликовать такую литературу, то этот строй определенно погибнет. Внутри плотины появилась брешь, скоро плотина действительно рухнула».
Спрашиваем Тимура Касымовича о том, почему все-таки тогда опубликовали, он признается, что среди партийных деятелей в те времена были люди очень высокой культуры.
— А сейчас?
— А сейчас Владимир Владимирович любит группу «Любе»…
Отстаивать свое право на свободные произведения в советскую эпоху Тимуру Касымовичу приходилось нелегко: часто работал тайно, рукописи прятал по друзьям и знакомым. Но, об этих временах он вспоминает отнюдь не с горечью, потому что считает, что рождением своей литературы он обязан как раз жесткому давлению:
«Искусство порой расцветает при тоталитаризме и умирает в свободе; был Сталин, но была Ахматова, были Булгаков и Твардовский. Во время свободы художника соблазняют деньгами и славой; если на художника давят, он начинает борьбу. Госпожа Слава не дошла до меня и, слава богу, иначе я бы давно спился и погиб. «Бойся славы и денег» — говорю я молодому писателю».
— Тимур Касымович, но вы же скромничаете: ваши книги переведены на 12 языков мира, вы получили кучу премий в России и Европе, тиражи книг давно перевалили за миллион, в конце концов, вас называют «Данте русской литературы», разве это не слава?
— У меня есть притча о том, что ко мне в гости идут две сестры: одна в черном, другая в белом, я приглядываюсь к ним и понимаю, что одна из них — Смерть, а другая — Слава. И я задумываюсь о том, кто же придет ко мне в гости первой? Но потом понимаю, что они придут одновременно. Не принято при живом человеке говорить о том, что он создал что-то чудесное. Хотя мой друг Маркес, гениальный писатель, при жизни получил все. Я ему сказал об этом, он попросил показать на карте, где находится Таджикистан. Однажды, мне сказали, что такого расстояния между тем, что я создал и что за это получил, ни у кого нет.
Господин Эверест
Дом, где сейчас живет Тимур Зульфикаров, находится прямо у подножия высокой горы, топчан во дворе скрыт тенью столетних чинар. О том, чтобы состариться в своем маленьком домике на берегу Варзоба, писатель мечтал давно. Мечта сбылась немного не так, как он себе ее представлял: домик есть, но он принадлежит не ему; 80 лет – почтенный возраст, но он до краев наполнен юношеским максимализмом.
— Однажды, профессор из Сорбонны спросила меня: «господин Зульфикаров, а не страдаете ли вы манией величия?», и я ответил, что Эверест не может страдать манией величия.
В этом Зульфикарова упрекали и на родине, он об этом знает и показывает свою самоэпиграму, в которой:
«Ко мне пришёл Омар Хайям
С Кумганом древнего вина Поэзии…
Мы выпили вино
И он сказал:
Теперь налей в Кумган
Вино своих творений…
Я бросился к своим стихам –
А там – одна вода… Одна вода…»
И которая, по его мнению, может очень понравиться многим писателям.
— Но вы же не за себя переживаете, а за свои работы, которые, по сути, и вам уже не принадлежат, так ведь у всех художников.
—
Вы это понимаете? Очень хорошо. Многие думают, что я говорю о себе, но это смешно, в моем-то возрасте! Сейчас мне можно размышлять только над тем, что мне дал бог.
Над этим размышляют и его преданные читатели, которые разбросаны по всему миру. Однажды, после творческого вечера в Москве, за книгами Зульфикарова подошла православная монахиня, которая сказала, что хочет купить все семь томов его сочинений. «Да ну что вы! Это тяжело и дорого», — сказал ей писатель. «За такой духовной пищей я бы пошла даже во Владивосток», — ответила женщина.
Кстати, этот «семитомник» был издан за счет средств Ашишера Усманова пару лет назад.
— И все-таки, справиться с критиками писателям очень нелегко.
— У меня было мало квалифицированных критиков, самым лучший был профессор Геворкян из Самарканда, который знал Россию и Восток, понимал Коран и Библию. Я прошел эти религии сердцем, я прошел сердцем все мировые религии; писателю приходится работать археологом, копать везде и искать, искать, искать. Я размышляю, как читатель; мало, кто прочитал мои семь томов, но я ведь прочитал. Нет, меня уже не волнуют ни критики, ни скептики.
Двугорбый верблюд
Православные христиане действительно любят поэзию Зульфикарова. В его поэмах Богородица с младенцем на руках часто появляется в современной России, среди снегов и заброшенных деревень; сюда же приходит Христос. Несколько лет назад его стихотворения попали в антологию «Молитвы русских поэтов», куда вошли Пушкин и Блок, Ломоносов и Державин, Феодосий Печерский.
— Мои работы во втором томе, там 37 стихотворений. У Александра Сергеевича пять, у меня 37. Патриарх Кирилл спросил: «кто такой Зульфикаров?». И составители испугались и сказали, что, конечно, могут сократить это количество, но патриарх ответил: «Ну, почему, я не настаиваю, такой православной поэзии не было в России».
А у нас на Востоке никогда не было зульфикаровского Ходжи Насреддина: его мудрец отнюдь не весельчак, он наполнен суфийской печалью. Его «Ходжа Насреддин беседовал с царем Соломоном о мудрости, с Конфуцием — о Государстве, с Чингисханом – о Войне, с Ганди – о ненасилии, приехал на своем седом осле на нынешнюю Русь, где много дикой травы для осла, и много голодной печали для человека».
«Экстатически-наркотический стиль», «беспрецедентный в мировой литературе», — говорят о работе Зульфикарова критики, к которым он относится так скептически.
«Поэтому мы видим его земные и загробные странствия, когда, накурившись златой анаши вместе со своей безумной возлюбленной цыганкой Марией-Динарией, они витают в небесах над Русью и Азией», — писала о Зульфикарове «Литературная газета» в 1991 году.
— Я – двугорбый верблюд: я русский поэт, когда во мне говорит мать Людмила Успенская, и таджикский, когда во мне просыпается отец Касым Зульфикаров.
Своего отца Тимур Касымович не помнит — как врага народа, его расстреляли в 37-м году. В своем стихотворении «Золотая айва», писатель тоскует о нем:
«Как отец мой в бухарском золотошвейном халате…
Листопад опадёт…
И халат упадет…
И отец мой раскроет объятья
По которым всю жизнь
Сиротой-горемыкой страдал, тосковал я…»
Людмила Успенская получит справку о реабилитации супруга только в 1956 году. И, тем не менее, за свою долгую жизнь она сумеет создать учебники, по которым тысячи таджиков до сих пор учат русский язык, станет одним из составителей таджикско-русского словаря 1954 года, изданного в Москве. Людмила Владимировна скончалась в 2000 году, она была похоронена рядом со своими предками на Серафимовском кладбище в Санкт-Петербурге…
Родители Т. Зульфикарова
Алый цыган
Еще Тимур Касымович поет. У него сотни своих романсов, он поет их высоким голосом, плавно растягивая слова, смыслы.
— Моя прабабка – цыганка, иногда она просыпается во мне, — говорит он.
Эту кровь в нем распознали: в 70-е годы, когда солист трио «Ромен» Играф Йошка спел песню Зульфикарова «Золотая серьга»; из-за непривычной для России фамилии, поэта многие запишут в ряды полнокровных цыган.
Но, писать романсы Зульфикарову особенно сложно, он признается, что одно дело писать в стол, другое – петь в него.
— Понимаете, я 60 лет держу в руках огонь, — говорит Тимур Касымович. – 60 долгих лет. Каждое произведение – столько страданий и переживаний. Однажды, мне позвонил выдающийся психиатр, он прочитал мои работы, сказал, что восхищен и спросил, как я себя чувствую после них? Как психиатр он понял, что работать мне приходится на разорванных нервах.
— Большая часть творчества строится на страдании.
— И на страдании, и на счастье одновременно. Господь нашу жизнь создал, похожую на холмы: ты поднимаешься наверх, дышишь свежим воздухом, а потом спускаешься к помойкам, а потом снова наверх. Так всегда. Когда у меня все хорошо, я знаю, что скоро будет все плохо.
— Ну, счастье все-таки есть, многие говорят, что не бывает его?
— Настоящее счастье – это слепота, как в детстве, ты счастлив, но не понимаешь этого. Когда выходит твоя книга или рождается ребенок – это тоже счастье, но божественное счастье остается в детстве… Когда ты в Варзобском ущелье, и на тропинке тебя ждет молодая мать, и ты ребенком бежишь ей навстречу. Человечий век слишком долог для счастья…
Пожалуй, о долгом человечьем веке и короткой человеческой любви Тимур Касымович лучше всего сказал в этом стихотворении:
«Послушай, не идет ли дождь?
Иль мышь скребет, иль звездочка упала,
Иль золото осенних рощ
Нас обуяло и околдовало?
Послушай, не идет ли снег,
Не застудится ли вино в бокале?
Зачем так долог человечий век?
Зачем любовь короткая такая?
Ах, листопад, ах, листопад,
Утешь меня своим прикосновеньем.
Утешь меня, утешь меня,
Утешь меня своим прикосновеньем.
Я выйду на крыльцо под дождь,
Под мокрый лист, над головой летящий,
И кажется, что снова ты со мной
Купаешься в лучах осенних счастья.
Пойдем в пустынные поля,
Вдоль золотой от палых листьев речки.
Зачем, о Боже, жизнь так коротка,
Зачем любовь, зачем так бесконечна?»
СПРАВКА «АП»
Зульфикаров Тимур Касымович родился в 1936 году в Душанбе. Окончил Литературный институт им. М. Горького. Автор более 30 книг поэзии и прозы, а также многих пьес и кинофильмов. Вышли в свет десять дисков с романсами на стихи и музыку Тимура Зульфикарова. Лауреат английской премии «Коллетс» (1993г.) за лучший роман Европы «Земные и небесные странствия поэта». Лауреат российской литературной премии «Ясная Поляна» им. Л. Толстого (2004 г.) в номинации «Выдающиеся творческие достижения в области русской литературы» за книгу «Золотые притчи Ходжи Насреддина», Лауреат российской премии «Лучшая книга года» (2005г.) в номинации «Проза» за роман-миф «Коралловая эфа». Лауреат премии им. Антона Дельвига – 2008г.
Женат, имеет троих детей.
