Это был выдающийся ученый, талантливый педагог, всей душой преданный своей работе. Его любили все студенты и коллеги-преподаватели нашего факультета Восточных языков Таджикского госуниверситета им. Ленина.
Факультет восточных языков ТГУ был создан на базе историко-филологического факультета в конце 50-х годов прошлого столетия, а затем преобразован в самостоятельный факультет. Ещё в начале 60-х и середине 70-х годов на факультет были приглашены такие замечательные учёные, как Владимир Павлович Демидчик, Альберт Леонидович Хромов, Матин Шарифович Хусейнзода и Фия Абдульбариевна Исаева – воспитанники славных школ ориенталистики Москвы и Ленинграда. Они привнесли в атмосферу нашего факультета дух и традиции упомянутых школ, воспитали достойных учеников. Не случайно, таджикская школа востоковедения считалась лучшей в Советском Союзе после ориенталистики Москвы и Ленинграда.
На нашем факультете в силу его политического значения всегда царила жесткая дисциплина. Во времена “железного занавеса” в СССР студенты-востоковеды были едва ли не единственными представителями Советского Таджикистана, кому разрешалось выезжать за рубеж на работу.
В те годы СССР тесно сотрудничал со многими арабскими странами, реализовывал там сотни военно-технических и торгово-экономических проектов. В каждый из таких проектов требовались переводчики-арабисты. Возможность выехать за границу и при этом неплохо подзаработать делало арабское отделение факультета очень престижным, стать «восточником» мечтали многие молодые люди. В задачу факультета входило отобрать лучших, а потом подготовить из них высококлассных специалистов. Руководил арабской кафедрой блестящий ученый, профессор Владимир Павлович Демидчик. Матин Шарифович был его заместителем и ближайшим соратником. Эти два человека, как мне кажется теперь, очень гармонично дополняли друг друга, что обеспечило стопроцентное достижение поставленных целей по подготовке молодых востоковедов-арабистов.
ИЗОБРАЖЕНИЕ Матин Хусейнзода в студенческие годы
Демидчик был от природы мягким и либеральным человеком. В свою очередь Хусейнзода был почти полной его противоположностью, как по характеру, так и по стилю преподавания. Он был принципиальным, требовательным и бескомпромиссным. Студенты между собой называли его “железный Матин”. Сдать ему зачет или экзамен считалось большой удачей. Но вот парадокс: несмотря на всю его строгость, студенты искренне уважали и любили Матина Шарифовича. Прошло уже 15 лет, как он ушёл от нас, но, до сих пор все выпускники нашего факультета, все «восточники», как нас называют, вспоминают своего Устода исключительно добрым словом и с огромной благодарностью.
Накануне 80-летнего юбилея Хусейнзода сразу несколько наших коллег, учеников Матина Шариповича выразили желание написать свои воспоминания о нем.
Портрет юбиляра
Зная, что Матин Шарифович был однокурсником нашей не менее любимой преподавательницы Фии Абдульбариевны Исаевой, я попросил её дополнить своими воспоминаниями портрет нашего юбиляра. Вот что она пишет: «Я знала Матина Шарифовича с 1958 года, когда он пришел к нам на второй курс арабского отделения Ленинрадского госуниверситета. Вначале Матин Шарифович поступил на историко-филологический факультет Таджикского государственного университета в 1957 году, когда еще арабское отделение здесь еще не было открыто.
Но, поскольку он имел страстное желание изучать арабский язык, параллельно с учебой на факультете, он, с Владимиром Павловичем Демидчиком, освоил программу первого курса арабского отделения Ленинградского государственного университета и на втором курсе перешел туда. Будучи хорошо подготовленным, он быстро и успешно сдал всю разницу. Умный, эрудированный, общительный, он быстро завоевал большое уважение однокурсников, и на третьем курсе мы выбрали его комсоргом курса. На четвертом курсе он выехал в качестве переводчика в Ирак, поэтому окончил университет на год позже. По окончании, сначала работал в Институте востоковедения Академии наук Таджикской ССР, затем перешел в ТГУ.
После смерти Владимира Демидчика в 1987 году, мы единогласно избрали его завкафедрой. Матин Шарипович был всегда аккуратный, пунктуальный, очень ответственный. Уже, будучи тяжелобольным, он живо интересовался делами кафедры, давал советы и рекомендации по расчету штатов даже на следующий учебный год. В марте, незадолго до своей кончины, он посоветовал мне набросать расчет штатов на следующий учебный год со словами: «…а то в июне будут экзамены, ГЭК, защита дипломных, и ты можешь не успеть сделать это вовремя…».
ИЗОБРАЖЕНИЕ
Матин Шарифович всегда был жизнерадостным и хорошим рассказчиком. Я навещала его в больнице, и мы вспоминали наши студенческие годы, наших преподавателей, сокурсников, интересные моменты из нашей студенческой жизни, моменты сессий, когда мы всей группой собирались у кого-нибудь дома и готовились к экзаменам по арабскому или по древнееврейскому языку, который нам давался трудновато. Но мы так усердно готовились к нему и все так "зубрили", что профессор Винников время от времени обращался к нашему преподавателю Писаревскому: "Лев Зосимович, они же всё знают". Мы часто вспоминали с ним наши студенческие годы. Пусть земля будет ему пухом!».
Что касается моих личных воспоминаний о Матине Шарифовиче, то сразу отмечу, что с самого начала моей учёбы на арабском отделении факультета он очень хорошо ко мне относился. Его благосклонность к студентам считалась большим подарком судьбы. При этом он буквально ненавидел прогульщиков и неуспевающих, и если, решил, что тот или иной студент, мягко говоря, не создан для усвоения арабского языка, то этому студенту грозило исключение, и абсолютно никто не был в состоянии его спасти. В то же самое время он оставался сверхинтеллигентным и очень справедливым. Никогда не говорил лишних слов, не выходил за рамки своих занятий и с уважением относился к личности любого студента.
С 1987 по 1990 гг., после трёхлетней загранкомандировки в Ливию, я работал преподавателем Кулябского государственного пединститута и уже думал о своей научной карьере. В 1990-м году я приехал в ТГУ и должен был пройти стажировку с последующим поступлением в аспирантуру на кафедре таджикской классической литературы. Первым делом зашёл к Матину Шарифовичу, который уже заведовал кафедрой арабской филологии, чтобы проконсультироваться по теме будущей диссертации. Благодаря Матину Шарифовичу я выбрал очень интересную тему, начал изучать проблемы историзма в “Шахнаме” Фирдоуси в сравнении с арабскими хрониками. Когда я завершил работу и принес ему свой автореферат, он похвалил меня.
Мне было очень тяжело видеть его после 2000-х, когда здоровье нашего Учителя было подорвано болезнью. Я несколько раз видел Матина Шарифовича в больнице Караболо, видел, что он тяжело болен, пытался найти правильные слова для поддержки, и тогда он мне сказал: “Знаешь, когда человек безнадежно болен, он похож на утопающего в океане, который цепляется за соломинку…”.
Он очень рано ушёл от нас. Для меня он навсегда остаётся примером широко образованного, интеллигентного человека с феноменальным чувством юмора и иронии, очень доброго, лучезарного и светлого.
Прошло уже 15 лет после ухода нашего неповторимого Матина Шарифовича в иной мир, но я часто вспоминаю его, анализирую его характер, человеческие и гражданские качества, прихожу к выводу, что его талант, требовательность, честность и справедливость он унаследовал от своего отца, легендарного учёного, литературоведа и критика, профессора Шарифджона Хусейнзода. И еще мне кажется, что этот человек был в определенной степени одинок в той атмосфере, в которой жил и творил. У него был свой мир, он часто плыл против течения, отстаивая свои идеалы и принципы, которые стремился передать новому поколению арабистов-востоковедов.
Воспоминания учеников
Шахринисо Нажметдинова, выпускница арабского отделения факультета Восточных языков:
— Сегодня исполнилось бы 80 лет со дня рождения нашего уважаемого преподавателя Матина Шарифовича Хусейнзода, доктора филологических наук (2000) и профессора (2002), автора более 70 научных работ по истории средневековой арабской литературы.
Когда он возглавлял кафедру арабского языка (в течение 17 лет – с 1987 по 2004 год) — это былa эпоха великолепных профессионалов и расцвет кафедры. Талантливые преподаватели — Фия Исаева, Комил Мусофиров, Фарход Дехоти, Халим Муминов, Файзи Кадыров, Мирзо Тохиров — воспитали плеяду блестящих ученых, дипломатов и журналистов, увлеченных арабской филологией. Студенты с юношеским восторгом посещали лекции наших наставников и влюблялись в волшебный мир арабского Востока, мечтая посетить его легендарные столицы — Багдад, Каир, Дамаск.
Матин Шарифович был потрясающей личностью, любил жизнь, обладал феноменальной харизмой и умениeм окрылять и мотивировать своих студентов. Вот и мы сегодня решили не вспоминать о грустном, а написать о своих маленьких историях, связанных с ним.
Матин Шарипович был хорошо сложен, всегда элегантно одет, носил черный костюм и его неизменно сопровождал чёрный портфель. O нем ходили слухи, как о строгом, но справедливом преподавателе. На третьем курсе Матин Шарифович начал нам преподавать курс истории арабской литературы, a позже теорию и практику перевода. Он чем-то напоминал мне разведчика Исаева из фильма «Семнадцать мгновений весны» — был таким же взвешенным, немногословным, требовательным. Он не переносил лгунов, прогульщиков и анархии. В нашей группе мы называли его «Матин». Честно признаюсь, после мягкого и демократичного стиля преподавания Фии Абдулбариевны Исаевой было страшновато заходить на его занятия. Никто не смел пропускать его лекции, или не выполнить домашнее задание. Иногда мы пытались его «заговорить» в начале урока, дабы избежать проверки домашней работы, но, увы, это очень редко нам удавалось.
Однажды я не успела выполнить домашнюю работу по английскому языку и попыталась сделать это на уроке Матина Шарифовича. Мне показалось, oн просто потерял дар речи от возмущения, заметив меня за учебником по английскому! Oн так долго «буравил» меня своим жгучим взглядом, что у меня мурашки побежали по коже. Не буду вдаваться в подробности его реакции, но больше я себе такое не позволяла. Удивительно, но после этого случая, мы со временем подружились, и я смело могла заходить к нему на кафедру за консультациями.
Время от времени я навещала Матина Шарифовича после окончания университета. Он звал меня к себе на кафедру, нo на тот момент я была увлечена своей работой в международной организации и Матин Шарифович понимал, что в науку меня уже не вернуть. В последний раз мы встретились с ним в 2003, когда я прилетела в отпуск из Косово. Он с вдохновением рассказывал о своей предстоящей поездке в Египет, куда планировал отправиться с группой студентов, a я делилась своими впечатлениями о Каире и Александрии…».
Мавлюда Хашими, старший лаборант кафедры арабского языка с 1985 по 1989 гг.:
— После окончания университета, когда я пришла на работу на кафедру, я попала в совершенно другой мир — возвышенный мир профессоров, доцентов, докторов и кандидатов наук. Они для меня были словно недосягаемые звезды на небосклоне науки. Я, выпускница университета, только что с гордостью получившая свой диплом, почувствовала себя песчинкой рядом с этими корифеями науки, выдающимися знатоками арабского мира, языка и культуры, и очень гордилась, что работаю рядом с такими учеными.
Матин Шарифович, один из грамотнейших преподавателей кафедры, выпускник знаменитой Ленинградской школы востоковедов, арабист с большой буквы, в то время был заместителем заведующего кафедрой Владимира Павловича Демидчика. Это были, в прямом смысле слова, золотые годы кафедры арабского языка.
Наши рабочие столы стояли рядом и я, в присутствии строгого, и немногословного Матина Шарифовича, который всегда был занят работой, тоже старалась всегда что-то делать, лишь бы не бездействовать и не упасть в его глазах, и только после того, как он уходил домой, я вздыхала свободно. Нет, это был не страх, это было чувство огромного уважения к человеку, который был для меня, вчерашней студентки, эталоном Ученого и Человека — интеллигентного, умного, честного, бескомпромиссного и безупречно воспитанного.
Строгого, немногословного Матина Шарифовича студенты, которым он преподавал, наверно боялись больше чем самого декана, хотя я ни разу не слышала, чтобы он повысил голос на студентов.
О его неподкупности студенты слагали легенды. Для него были важны только хорошая учеба студента и его знания. Перед ним стоял студент и только студент, а не чей-то сын или племянник, и получить у него оценку по чьей-то протекции было невозможно.
Он долгие годы не имел своего жилья. Работая на таком престижном факультете, где пятикурсники, вернувшиеся из-за границы, разъезжали на «Волгах» и «Жигулях», Матин Шарифович не имел собственной квартиры, не имел машины и ходил на работу пешком, по нашему бесконечному мосту. Носил свой неизменный коричневый плащ и свой любимый портфель.
Мой муж, тоже выпускник факультета, зная мое уважение и восхищение Матином Шарифовичем, сказал как-то: «Твой любимый Матин Шарифович замучил нас своей требовательностью, но все равно все его уважали и любили. За то, что он Матин Шарифович!»
Он был по натуре своей педантом — любил идеальный порядок во всем, в том числе и в делах кафедры. На заседаниях кафедры моей задачей было вести протокол, напечатать и подшить в папку. Это было правило Матина Шарифовича. Перед уходом на другую работу, я не успела привести в порядок несколько последних протоколов и напечатать их, и по прошествии стольких лет, мне до сих пор стыдно за то, что я оставила в таком состоянии эти протоколы.
ИЗОБРАЖЕНИЕ
Как-то он повел меня за собой на 5-й этаж к таджикским филологам, открыл дверь на какую-то кафедру и сказал: «Смотри!». Я посмотрела. На этой кафедре было много комнатных растений. Матин Шарифович сказал только одно слово – «смотри», и этого было достаточно. Через некоторое время нашу кафедру было не узнать — она расцвела в буквальном смысле слова. Я стала разводить цветы. Цветов было много, намного больше, чем на кафедре филологов, цветы стояли на подоконниках и на шкафах. Они украсили нашу кафедру, радовали всех, цвели и разрастались, несмотря на клубы дыма на каждой перемене.
Каждая перемена на кафедре была праздником. Преподаватели заваривали чай, кофе, курили, шутили и смеялись. Даже Комил Мусофиров, преподаватель, которого студенты боялись и который ходил с вечно нахмуренными бровями, на кафедре был уже не Мусофиров — это был просто хороший человек. Из своего кабинета, отложив свои бумаги и ручку, выглядывал завкафедрой — «граф Владимир Павлович» (так я его про себя называла), шутил и рассказывал что-нибудь интересное, заходили на чашку кофе Фируза Раджабовна и Лариса Гулямовна, заглядывал, вечно занятой Халим Каххарович, рассказывал что-то смешное. Одним словом, атмосфера на кафедре была потрясающая.
Во время перемен Матин Шарифович, из строгого и немногословного, преображался в интересного собеседника, шутил, улыбался, лицо светилось, его с зеленоватым оттенком глаза становились теплыми, добрыми и смеялись вместе с ним.
В его доме часто бывали гости, он их обожал. Даже в будни его коллеги и друзья часто собирались после работы дома у Матина Шарифовича. Я сама как-то присутствовала на его дне рождения, были все наши преподаватели, столы ломились от вкусностей, что приготовила его супруга Жанна Махамаджановна, было очень весело, все танцевали, а Матин Шарифович, в буквальном смысле слова, сиял от радости. Он действительно был очень гостеприимным.
Жанна Махамаджановна рассказывала, что Матин Шарифович обладал отличным музыкальным слухом и хорошим певческим голосом. Во время отдыха он часто слушал классическую музыку русских и зарубежных композиторов, хорошо знал их произведения. Когда же звучала арабская музыка и эстрадные песни, то он был в полном восторге. Его любимой исполнительницей была популярная ливанская певица Файруз (Нухад Хаддад).
Жанна Махамаджановна, несмотря на загруженность на работе (она в разные годы работала на кафедре иностранных языков ДГПИ им. Джураева, заведовала кафедрой сопоставительной технологии, была заместителем декана по научной и учебной работе, а с 1993 по 2009 годы работала в международных организациях), всегда была верной спутницей Матина Шарифовича. Поддерживала, вдохновляла на научную работу, на защиту докторской диссертации. Как говорится, и в радости, и в горе, и когда Матин Шарифович заболел, она до конца заботливо ухаживала за ним, чему я сама была свидетелем.
Он был хорошим отцом, несмотря на строгость характера. У Матина Шарифовича прекрасные дети — сын Анисджон Матинович закончил экономический факультет РТСУ и является сотрудником Таможенной службы страны, дочь — Равшанак Матиновна работает в штаб-квартире Европейского Банка Реконструкции и Развития в Лондоне,
И хотя дети Матина Шарифовича не продолжили дело отца, но растет его внук Джасур, и кто знает, может он пойдет по стопам своего деда и прадеда. Тем более, что он очень похож на Матина Шарифовича.
Я очень любила свою работу на кафедре, и как хочется еще раз пройтись по нашему, в лучах яркого солнца, мосту, подняться на четвертый этаж, открыть дверь нашей кафедры и увидеть родные до боли лица – наиэнтеллигентнейшего графа Владимира Павловича Демидчика, добродушного Фархода Абдусаломовича Дехоти, шутника Халима Каххаровича Муминова. Строгого, но доброго в душе Комила Мусофирова, нашу лучшую «подругу» Фирузу Раджабовну, добрую и солнечную Фию Абдульбариевну, рассудительную Санавбар Худойдодову. Жизнерадостную Саиду Шукроеву, Файзи Кадырова, Саидрахмона Сулаймонова, Хадятулло Файзуллоева, Хушвахтова, Мирзо Тохирова, Ситама Рахимова, Турдихон Бердиеву, тогдашних аспирантов Сафарбоя Гоибова и Эмомиддина Асророва, главнокомандующего деканатом нашу прекрасную Нигору Хаитову и всех наших преподавателей. Это были и есть самые прекрасные люди в моей жизни, и этот период был самым лучшим в моей жизни.
Но моим Героем всегда был Матин Шарифович! Герой того времени, той эпохи. Чистый и честный человек. Лучший из людей, которых я встречала в своей жизни.
30 лет назад Матин Шарифович подарил мне прекрасное издание священного Корана. По утрам я читаю эту Книгу и Матин Шарифович всегда в моих молитвах.
Оставайтесь с нами в Telegram, Facebook, Instagram, Viber, Яндекс.Дзен, OK и Google Новостях.
