В конце января 2017 года на сайте «Азия-Плюс» я прочел с благодарностью статью Гафура Шерматова под названием «Русский доктор», в которой автор осветил деятельность Алексея Дьякова, врача и первого организатора системы здравоохранения в Таджикистане. О нем как о выдающемся востоковеде много лет назад опубликовала замечательную статью его ученица Гордон-Полонская; мне же хочется дополнить статьи историков некоторыми подробностями из жизни русского доктора и ученого, которого я знал лично.
В 20-е годы ХХ столетия Дьяков вложил много сил, знаний и умений в создание Таджикской автономной республики, а затем в 1929 году — в преобразование ее в союзную республику. Ныне не только в Таджикистане, но и в Москве о нем мало, что известно: ушли из жизни те, кто знал его близко. Сам он из природной скромности не писал и не рассказывал о таджикском периоде своей жизни, а если рассказывал, то это были смешные бытовые сцены времен его службы на Памире.
Судьба подарила мне радость общения с Алексеем Михайловичем в последние десять лет его жизни, с 1964 по 1974 годы. Я был двадцатилетним студентом, когда впервые позвонил ему и был приглашен в дом. Узнав, кто мой дед по матери он назвал имя моей бабушки и рассказал о двух ее сестрах. А ведь прошло 42 года со времени его службы на Памире. Год спустя после нашего знакомства я заговорил с ним на своем родном языке — на шугнанском. Он не говорил на этом языке более 40 лет — вначале растерялся, но после небольшой паузы ответил на этом языке — он обладал феноменальной памятью. Когда я приезжал в Москву встречался с ним у него на квартире на улице Чкалова или на даче в поселке «Старых большевиков» на станции Челюскинская.
ИЗОБРАЖЕНИЕ 1940 год. Передвижная медицинская амбулатория в Варзобском районе.
Не помню, чтобы он рассказывал что-либо серьезное про себя, про свою, чрезвычайно важную работу в Таджикистане. Когда я, извлекая сведения о нем из архива или из рассказов других участников событий тех лет, задавал ему вопросы, он, подтверждая факты, всегда принижал свою роль и переводил рассказ на других.
Согласно официальной анкете, Алексей Дьяков в декабре 1924 года был назначен первым наркомом здравоохранения Таджикской АССР. Оставаясь на этом посту, в мае 1925-го он получает новую должность – становится заведующим организационным отделом Таджикского областного Оргбюро КП(б) Узбекистана. В феврале 1928 года его отозвали в Ташкент, в Средне-Азиатское Бюро ЦК ВКП(б). Однако уже в июле 1928 Алексей Михайлович — член Ученого совета при Таджикском институте просвещения, а полгода спустя он начинает исполнять обязанности партийного руководителя Ходжентского округа и принимает самое активное участие в преобразование Таджикской АССР в союзную республику.
Попробуем вкратце проследить, как мальчик из дворянской семьи, обитавшей в Тверской губернии, стал патриотом таджикской земли.
Дворянское детство
Алексей Михайлович родился 17 февраля 1896 года в Луганово, Первитинской волости Тверской губернии, в усадьбе своего деда, помещика Александра Николаевича Дьякова, мать которого, Варвара Александровна, была сестрой Бакунина, известного русского революционера и мыслителя, идеолога социального анархизма и народничества. Алексей Михайлович в своих воспоминаниях написал o деде:
«Еще будучи в юном возрасте, между племянником и дядей возникали горячие споры и трения. Созидатель по натуре, он не мог принять разрушительные идеи анархизма. Вместе со своими родственниками по бакунинской линии он занимал самые либеральные позиции во время подготовки проектов реформ 1860-х годов, а затем с головой ушел в земское движение».
Последующие поколения семьи были в той или иной степени вовлечены в народничество и в социал-демократическое движение. И неслучайно отец Алексея — дворянин и врач Михаил Дьяков стал революционером, вступил в РСДРП со дня основания, а в 1905 году стал членом партии большевиков. В помещичьей усадьбе Луганово порой до полутора десятка человек разных политический убеждений скрывались от полиции под разными вымышленными именами.
Аресты отца, переезды от одних родственников к другим, из одного региона в другой, конспирация, обыски были частью жизни Алексея и его брата.
Бурная юность
Уже в юношеские годы Алексей оказался в поле зрения полиции. Во время поступления в университет ему сорвали сдачу экзамена по латыни в Твери, без которого он не мог стать студентом. Об этом он узнал не сразу. Узнав, уехал в Томск, где сдал латынь и поступил на медицинский факультет Томского университета, а его брат Таричан – на горное отделение Технологического института.
Но оказалось, что и в Томске знали про революционную деятельность их отца, и братья были под негласным надзором полиции. Алексей и Таричан, в семье которых духовные ценности французской революции «Свобода, равенство, братство» не были пустым звуком, сделали смысл этих слов органической частью своей жизни, своей нравственности.
Алексей с юношеских лет читал газеты и листовки разных партий, сравнивал их политику и идеологию, спорил с меньшевиками и анархистами, которые у них прятались. Он прошел долгий путь, и его вступление в партию большевиков в мае 1917 года был осознанным выбором.
ИЗОБРАЖЕНИЕ Душанбе, 1932 год. Прием больного в городской зубоврачебной амбулатории
В 1919 году в Троицке Челябинской губернии свирепствовал сыпной тиф. Доктор Михаил Дьяков вызвался добровольцем и поехал туда, работал в госпитале, а год спустя умер от этой болезни. Вместе с ним там же работал врачом его сын Алексей.
«Я очень тяжело переживал смерть отца. По политическим взглядам и по всем своим интересам он был самым близким мне человеком. Он очень интересовался природой, ботаникой, этнографией, лингвистикой, но на первом месте у него была борьба за социальную справедливость и права народов России», — вспоминал Дьяков.
Приезд в Среднюю Азию
Во время гражданской войны Алексей Дьяков находился в подполье, служил врачом в армии адмирала Колчака. В 1921 он завершил образование на медицинском факультете в Москве, во втором МГУ, и попросил направить его в Среднюю Азию.
Во время посадки в поезд Дьяков встретил знакомую, Лидию Николаевну Вите, врача, признанного авторитета по бактериологии. Она ехала в Среднюю Азию по направлению Наркомздрава для борьбы с чумой на границе с Персией.
В одном вагоне с Дьяковым ехал Баки Урманче, художник, один из будущих основоположников татарского изобразительного искусства. Урманче служил до революции в царской армии в Коканде, хорошо знал Ташкент и Ферганскую долину. От нового знакомого Дьяков в течение шести дней пути узнал очень многое о Ташкенте и Средней Азии.
Он радовался своему выбору — тому, что едет навстречу ранее неведомой ему стране, совершенно не похожей на Европейскую Россию по климату и по этническому составу населения.
Лидия Николаевна, уроженка Ташкента, знавшая большую часть местной интеллигенции, взялась знакомить его с Ташкентом и ташкентцами.
На второй день после прибытия они оба со своими направлениями пришли в Наркомат здравоохранения Туркестана, где Лидия Николаевна познакомила Дьякова с уже известным тогда антропологом Львом Ошаниным, дружба с которым позволила Дьякову сблизиться с ташкентской научной интеллигенцией.
В Наркомздраве очень обрадовались новому врачу. Узнав, что он прошел в институте курс борьбы с малярией, тут же подготовили приказ о назначение его на должность заведующего пунктом борьбы с малярией в кишлаке Той-Тюбе. Дьяков раздобыл учебник узбекского языка Наливкина и начал учить узбекский язык.
С трудностями, вначале пешком, потом на арбе, он добрался поздно вечером до своего кишлака, переночевал в чайхане. На другой день оказалось, что малярийный пункт существует только на бумаге, его надо создавать с нуля. Дьяков встретился с местным начальством, настоял на выборе помещения для пункта. Удалось найти относительно подходящее помещение, которое оказалось частным, за аренду которого надо было платить, денег же на это не было.
Дьяков вернулся в Ташкент, чтобы доложить наркому о проделанной работе и о необходимости срочно решить проблему аренды помещения. Нарком был удивлен, взял адрес Дьякова и велел сообщить, когда вопрос с помещением будет решен.
В Таджикистане
Однако вскоре жизнь Алексея Михайловича коренным образом изменилась в связи с приездом в Ташкент его младшего брата. Таричан Дьяков прибыл из Мерва, где служил в ЧК и боролся с басмачами. Его вызвали в Ташкент и поручили сформировать особый пограничный отряд во главе с Военно-политической тройкой для создания и укрепления органов Советской власти на Памире и восстановления границ.
Организовать экспедицию было трудно даже в мирное время, в условиях же гражданской войны дело усложнялось многократно, тем более что его надо было начинать с нуля. Все организационные заботы военной экспедиции ложились в основном на плечи молодых руководителей во главе с Таричаном Дьяковым.
Алексей Михайлович попросился в отряд, но Таричан безапелляционно отказал ему, сказав, что врачом поедет опытный фельдшер. Однако вскоре оказалось, что фельдшер, назначенный врачом отряда, категорически отказался ехать на Памир, и Таричан вынужден был предложить эту должность брату.
Против отъезда Алексея выступил Наркомздрав, поэтому вопрос о его назначении в отряд разрешился только на заседании ЦИК, на котором была утверждена и Чрезвычайная тройка в составе председателя Таричана Михайловича Дьякова и двух членов – Шириншо Шотемура и Хаккула Хусанбаева.
ИЗОБРАЖЕНИЕ Кишлак Душанбе, 1923 год. Больной на приеме у табиба
С появлением в Хороге военной экспедиции Дьякова молодые таджики добровольно пошли служить в новом Памирском отряде. Многие из них владели русским языком, так как учились в Хорогской русско-туземной школе. Председатель Тройки был строгим командиром, порой очень жестким, требовательным к себе и к подчиненным, честным и справедливым. Он требовал полного равенства в быту комсостава и рядовых красноармейцев, как прибывших, так и местных. Автор этих строк в детстве слышал восторженные слова о нем от своего деда, Кадамшо Додихудоева, бывшего красноармейца, служившего под началом Таричана Дьякова.
Военврач Алексей Дьяков был, напротив, сердобольным, мягким по характеру человеком, ездил в кишлаки лечить больных, делился с ними своим пайком, чаще всего оставлял им то, что имел с собой, в том числе свою военную одежду, за что был строго наказан своим братом-командиром. Очень скоро Алексей Дьяков выучил местные языки, ближе познакомился с бытом и культурой народа. Братья пользовались уважением, как среди своих товарищей, так и среди местного населения.
Из воспоминаний Дьякова: «До нашего прибытия в Хорог порядок на посту поддерживали военнослужащие-таджики. Они сохранили не только постройки, но и довольно хорошую библиотеку, собрание книг которой могло бы сделать честь даже научным библиотекам крупных городов в центре России. В библиотеке имелся комплект энциклопедии Брокгауза и Ефрона. В ней было много редких книг по экономике, географии, геостратегии Средней Азии, Афганистана, Индии, а так же учебники на индийском, персидском, английском языках».
На Памире
Дьяков был благодарен дореволюционным начальникам Памирского отряда за столь богатое, тщательно подобранное собрание книг. Погружаясь в чтение этих книг, он не сознавал, что в своем увлечении ими шаг за шагом обретает новую профессию.
Год спустя на Памир, по сложившейся еще в дореволюционное время традиции, прибыл сменный отряд. Они привезли решение ТуркЦИКа о назначение Шириншо Шотемура председателем Ревкома Памира. Отряд пограничников Таричана Дьякова в октябре 1922 года покинул Памир. Алексей Дьяков остался с Шотемуром на второй год и продолжил свою службу военврача в новом отряде.
«Экспедиция на Памир сыграла чрезвычайно важную роль в моей жизни. Там я глубоко заинтересовался Востоком, познакомился с ним, выучил фарси, дари, узбекский, шугнанский и стал по учебникам, найденным в библиотеке поста, учить английский язык. Там же я перечел все книги о Востоке на русском, французском и немецком языках, которыми пользовались еще в царское время. Памир стал для меня ступенькой к востоковедению, с которой начался мой путь в востоковедение».
Там же, на Памире, Дьяков начал учить пушту, хинди и урду. В пограничном отряде, на берегу горной реки, где он читал книги по истории и культуре Индии, произошло рождение будущего выдающегося индолога. Но, покидая Памир врачом, он признавался: «…я даже не смог себе представить, что оставлю медицину и профессионально займусь Востоком и Индией»
Таджикские учебники
В августе 1923 года Алексей Дьяков, дождавшись сменного отряда, вернулся в Ташкент. Он сразу же был направлен в Сырдарьинскую область председателем врачебной секции Медсантруда. Ему был поручено провести мобилизацию врачей на борьбу с эпидемией холеры в одном из кишлаков Амударьинского округа. Он провел эту мобилизацию, сам доехал туда и прожил там до окончания эпидемии.
Дьяков после эпидемии работал одновременно зав. подотделом санитарной службы Наркомата здравоохранения Туркестанской Республики и врачом Ташкентского госпиталя.
Некоторое время спустя, осенью 1923 года, Шотемур приехал в Ташкент по служебным делам. Он был озабочен подготовкой кадров на Памире, для этого надо было прежде всего развивать школьное дело, а учебников не было вовсе. Автор этих строк в 1967 году в Ташкенте, в государственном архиве Узбекистана, занимался поисками материалов по первым учебникам на таджикском языке, написанным до создания Таджикской АССР.
Но таковых не было. Сотрудники архива посоветовали встретиться с Н.П.Архангельским, который в 1923 году возглавлял научно-педагогическую комиссию Наркомата просвещения.
Николай Порфирьевич Архангельский рассказывал:
«Осенью 1923 года ко мне пришел Шотемор, руководитель Памира, я его видел до этого на одном из совещаний ТурЦИКа. Он пришел за таджикскими учебниками, а их у меня не было. При нашем Совете были отдельные национальные секции, работавшие над созданием своих институтов просвещения, а таджикской секции не было, никто и не обращался до него по этому поводу. Когда Шотемор узнал об этом, он был очень огорчен и удивлен. Я сказал, что он первый таджик, который ставит эти вопросы. Рассказал ему, что у таджиков есть могущественные недруги, и предложил ему остаться в Ташкенте, чтобы возглавить это дело – создать таджикский институт просвещения. Он ответил, что остаться не может, так как ему надо вернутся на Памир, там его ждут. Обещал в скором времени прийти, сказал что, придумает что-нибудь, и ушел. Ушел, надо сказать, удрученным».
Шотемур поделился своей озабоченностью с Дьяковым, и они вместе обратились в ЦК Компартию Туркестана, в Наркомат национальностей, в другие партийно-государственные структуры, но нигде не было ни таджикских секций, ни национальных подотделов, связанных с таджиками.
Было ощущение, что таджикской нации действительно не существует. Шотемур понял, что ему на определенное время необходимо остаться в Ташкенте. Ему стало ясно, что он ничего не сможет сделать на Памире, если в Ташкенте не найдут своего решения общетаджикских проблем. Алексей Дьяков, знаменем всей жизни которого была «социальная справедливость», был очень огорчен положением таджиков. Он, знакомый с ташкентской научной интеллигенцией, готов был сам прилагать всевозможные усилия и призывал других отстаивать интересы таджиков.
«Нисор Мухаммад, афганец, индийский революционер, прошу любить и жаловать»
Вскоре Шотемур и Дьяков познакомились с Нисором Мухаммадом, молодым индийско-афганским революционером из Пешавара, которому удалось бежать из тюрьмы и через Афганистан переправиться в Ташкент. Все трое понимали важность начального образования для таджиков, для чего нужны были учебники и учителя.
Продолжение рассказа Н. П. Архангельского:
«И действительно, в скором времени Шотемор пришел с Алексеем Дьяковым, доктором, работником Наркомздрава, с ним я был знаком. Первым вошел Шотемор, за ним худой высокий молодой человек, а за ними Дьяков. Они встали в ряд, в середине незнакомец, по бокам от него Шотемор и Дьяков.
— Нисор Мухаммад, афганец, индийский революционер, прошу любить и жаловать,- представил его Алексей Михайлович.
— Он будет заниматься всеми таджикскими делами в Наркомате просвещения, — сказал Шотемор, добавив, — и сделает это лучше всех.
Вот так я познакомился с Нисором, с которым дружил долгие годы до его трагической гибели в 1937 году. Он был вторым человеком, заявившим о готовности отстаивать интересы таджиков, привел его Шотемор, который тоже не уехал в свой Памир, а возглавил таджикскую секцию в ЦК компартии Туркестана и помогал Нисору. Дьяков опекал их и помогал им всячески, он говорил по-таджикски и писал на фарси».
Шотемур и Дьяков помогали Нисору Мухаммаду в организации таджикского Института просвещения, будущего фундамента системы образования в Таджикистане. Именно Таджикинпрос подготовил в 20-е годы профессиональных учителей для таджикских школ как в республике, так и за ее пределами.
«Овози точик»
Шотемур остался в Ташкенте, создал таджикскую секцию в подотделе ЦК Компартии Туркестана и возглавил ее. Первоначально секция состояла практически из тех же троих людей. Они понимали, что первым делом надо привлечь внимание самых таджиков к их бедственному положению.
Достучаться до людей можно было изданиями на их родном таджикском языке, которые помогли бы выявить сторонников и мобилизовали бы их на защиту своих национальных интересов. Тогда, в начале 1924 года, это стало конкретной целью и делом Таджикской коммунистической секции: найти кратчайший путь к изданию таджикской газеты, чтобы пробудить в таджиках чувство национального самосознания.
Дьяков имел опыт в этом деле: в их доме, в усадьбе Луганово, писались тексты и печатались большевистские газеты и листовки. Алексей помогал отцу, знал типографскую технологию и трудности на этом пути. Так, наряду с Шотемуром и Нисором Мухаммадом, Алексей Михайлович Дьяков сыграл важнейшую роль в издании первой таджикской газеты «Овози точик» в Самарканде, первых брошюр и листовок на таджикском языке в Ташкенте.
После объявления автономной республики и переезда в Душанбе он активно участвовал в организации печатного дела, в издании книг и газет в самом Таджикистане. Позже, в сентябре 1929 года, учитывая его опыт, Средне-Азиатское бюро ЦК ВКП(б) назначило его заведующим сектором печати своего Агитационно-пропагандистского отдела.
ИЗОБРАЖЕНИЕ 1941 год. Молодая мама в родильном доме №1 г. Душанбе
Дьяков и Нисор Мухаммад продолжали отстаивать интересы таджиков. Важным делом было привлечение ученых, прежде всего историков и этнографов, к обоснованию своеобразия таджикской истории и культуры. Они стали встречаться со многими известными русскими учеными в Ташкенте. Особый интерес представляли историк А. A. Семенов, этнограф М.С. Андреев, географ Н.Л. Корженевский и другие, кто в рамках своих научных интересов изучали прошлое и настоящее, жизненный уклад и мировосприятие таджиков. Ученые разделяли озабоченность Дьякова и Нисора, они готовы были привлечь своих коллег к поддержке будущего таджиков.
Народы Бухары
Вскоре нежданная помощь пришла в лице А.А. Знаменского (1887—1943), которого тем же летом 1923 года ЦК РКП(б) освободил от должности начальникa Главного управления красного воздушного флота и направил своим уполномоченным в Бухарскую НСР. Вслед за этим нарком иностранных дел Чичерин назначил его полномочным представителем СССР в Бухаре, а год спустя уполномоченным НКИД СССР в Средней Азии.
Находясь в Бухаре, Знаменский был свидетелем доведенного до цинизма стремления свести на-нет права таджиков: в сентябре 1924 года V Бухарский Курултай объявил «Верховную волю народов Бухары— узбеков и таджиков — о создании ими совместно с узбеками Туркестана и Хорезма Узбекской Социалистической Советской Республики, частью которой является автономная область таджиков».
Знаменский, разобравшись с ситуацией в Бухаре, приехал в Ташкент, где на встречах с руководителями Средaзбюро указывал на несправедливое отношение к таджикам. С ним частично соглашались, обещали пересмотреть решение. От них же Андрей Александрович узнал об Алексее Дьякове, который до него приводил схожие доводы. В это время Дьяков работал в Агитационно-пропагандистском отделе ЦК Компартии Туркестана. Здесь же, в Ташкенте, Знаменский встретился с Алексеем Михайловичем, отца которого знал по подпольной работе.
Знаменский, полномочный представитель НКИД СССР в Средней Азии, поделился с учеными опасениями относительно судьбы таджиков и призвал их своими трудами – книгами и статьями, с научно обоснованной аргументацией, добиваться публичного признания таджиков потомками древних жителей Средней Азии.
Он считал, что опыт и знания российских специалистов по истории и культуре, географии и экономическим возможностям таджиков надо вывести на новый уровень и сделать достоянием широкой публики. Практическим результатом этих встреч стало создание Таджикской научной комиссии с целью сбора и изучения материала по истории, этнографии, литературе таджикского народа, которую возглавил Нисор Мухаммад.
М.С. Андреев, А. A. Семенов, Н.Л. Корженевский, долгие годы прожившие в Средней Азии, знавшие местные народы не по книгам, а по собственным исследованиям, вместе со старым большевиком А.А. Знаменским стали инициаторами создания «Общества для изучения Таджикистана и иранских народностей за его пределами». Почетным членом Общества был избран выдающийся историк и востоковед В. В. Бартольд. Ученые предложили Знаменскому возглавить Общество.
Важно было иметь во главе общества старого большевика-единомышленника, решительного человека, образованного дипломата и юриста, со статусом официального полномочного представителя Москвы. В качестве председателя Общества он мог защищать и таджиков, и ученых, которые работали по таджикской тематике.
Республика Таджикистан
Первым делом Общество выпустило географическую карту тиражом 2000 экземпляров. Название карты буквально выглядело так: «ОТТЕСНЕНИЕ ТАДЖИКОВ В ГОРЫ с равнин Туркестана». Карта охватывала значительную территорию: от Катакургана и Самарканда на западе до Андижана и Оша на востоке, от Ташкента на севере до Зарафшанских гор на юге. Она по сути покрывала территорию Узбекской ССР, указывая места проживания таджиков и оставляя за пределами карты собственно территорию Таджикской АССР. Карта, изданная Обществом в 1925 году, была помещена в сборник статей под названием «Таджикистан».
Издание научно весомого сборника с публикацией карты было для того времени серьезным политическим актом. Редактор издания Н.Л. Корженевский в предисловие выразил благодарность Андрею Александровичу: «…Без просвещенной и энергичной поддержки фактического Председателя Общества А.А. Знаменского выход в свет настоящего издания вряд ли мог быть осуществлен».
Попутно надо отметить: принимая во внимание историческое значение сборника «Таджикистан», следовало бы переиздать эту книгу с очерком о выпустившем его Обществе и с биографиями авторов.
Дьяков имел прямое отношение и к созданию Общества, и к изданию сборника, как, впрочем, ко всему, что было связано с усилиями по повышению статуса таджиков как нации.
11 октября 1924 года Политбюро ЦК РКП (Б) постановило: Образовать Автономную республику Таджиков вместо автономной области в составе Узбекской Республики.
В автобиографии Дьякова об этом судьбоносном для таджиков времени сказано всего несколько фраз: «В 1924 году правительство СССР приняло решение о размежевании Средней Азии и о создании в ней национальных республик. Я вместе с товарищами Шотемором и Нисар Мухаммедом и некоторыми другими таджикскими партийцами – Хаджибаевым и Имамовым выступил в пользу создания автономной республики Таджикистана. Я и Шотемор были вызваны к секретарю Средазиатского Бюро товарищу Зеленскому, и нам было предложено поехать в Таджикистан, мне в должности Наркома здравоохранения, а Шотемору – Наркома РКИ. В Таджикистане я проработал с 1924 по 1928 годы. Первоначально я исполнял должность Наркомздрава, а затем мне предложили стать заведующим Орготдела Таджикского Обкома КП (б) Узбекистана».
Единственный русский, который говорил на таджикском языке
Таджикское областное организационное бюро КП(б) Узбекистана существовало с конца 1924 года до октября 1927 года. За это время сменились три ответственных секретаря. На Первой Таджикской областной партийной конференции в октябре 1927 года был избран Таджикский областной комитет КП(б) Узбекистана. Ответственными секретарями стали Ходжаев М.С. и Ширвани А.Г. Первый из них проработал год, второй на три месяца дольше – мягко говоря, оба не смогли проявить себя.
На этом фоне вся организационная работа легла на плечи заведующего Организационным отделом Дьякова. Алексей Михайлович был назначен на эту должность в середине 1925 года, но не освобожден от должности наркома, так что до 1927 года одновременно занимался здравоохранением и выполнял обязанности заведующего Орготделом Обкома (им он оставался до 1928 года). Принимая во внимание, что Дьяков был единственным русским в руководстве Таджикистана, кто говорил на таджикском языке и мог читать тексты, написанные арабским шрифтом на фарси, можно представить себе колоссальный объем его работы в течение этих четырех лет.
В начале 1925 года, когда Дьяков в качестве наркома приехал в кишлак Душанбе, его спутниками были врачи и медсестры: он планировал сразу же по прибытию построить больницу в кишлачной столице новорожденной республики. По пути он ближе познакомился с медсестрой Полиной Ивановой и с ее дочерью Музой, которая ехала в Душанбе как секретарь-машинистка. Дьяков и Муза Николаевна полюбили друг друга, и Таджикистан стал для них местом обретения семьи. Год спустя в Душанбе они поженились, и в 1927 году у них родился сын Владимир.
В 1928 году Дьяков был отозван Ташкент в распоряжение Средазбюро ЦК ВКП(б) и назначен заведующим сектором печати.
6 июня 1929 года Политбюро ЦК ВКП(б) одобрило предложение о преобразовании Таджикской АССР в союзную республику. 12 июня Президиум ЦИК Союза ССР постановил:
«Считать своевременным постановку вопроса о выделении Таджикской республики из состава Узбекской ССР и вхождении ее в Союз ССР как самостоятельной республики».
Возобновилась подготовительная работа по вхождению Худжандского округа в Таджикскую АССР. Алексей Дьяков, исполнявший в это время обязанности партийного руководителя Ходжентского округа, и Абдукадыр Мухиддинов работали в напряженном ритме в Худжанде, a Нисор Мухаммад в Ташкенте.
В 1930 году, после образования самостоятельной Таджикской республики, Дьяков одним из первых был награжден первой таджикской правительственной наградой — орденом Трудового Красного Знамени Таджикской ССР.
«Умер внезапно и тихо, просто заснул и больше не проснулся»
В последние годы жизни по настойчивым просьбам своих близких и учеников Алексей Михайлович написал книгу воспоминаний «Годы детства и молодости». Он писал скорее для себя и для своих родных. К сожалению, он успел написать только о начальной части своей жизни – воспоминания завершаются 1923 годом. Он не любил вспоминать то, что произошло после этой даты – то, что не укладывалось в его мировосприятие.
Реальность не была похожа на Страну Советов, какой он представлял её себе. В годы репрессий он потерял большинство своих друзей, в том числе таджикских — соратников, которых уважал и любил. Незадолго до его кончины мы с моей женой Гавхар Джураевой навестили его. Он был очень рад ей, внучке своего близкого друга Ибрагима Исмаилова, тоже погибшего в 1938 году. По ходу нашей беседы мы предложили ему после выздоровления полететь с нами в Таджикистан. Он оживился, кивнул головой, и сказал:
«С большой радостью, — и поглядев на родных, перешел на шугнанский, с улыбкой добавил – Если случится со мной непредвиденное, то оставьте меня там».
Дьяков умер 16 марта 1974 года. Его дочь Наталья Алексеевна написала: «Умер внезапно и тихо, просто заснул и больше не проснулся. В народе говорят, что такую смерть Господь посылает только очень хорошим людям».
В конце статьи приведу слова Л. Р. Гордон-Поло́нской, ученицы Дьякова, которая долгие годы работала с ним и близко знала его:
«Его отличали глубокое уважение и любовь к людям: в отношениях с ними он был предельно корректен и искренне интересовался судьбой каждого, с кем ему приходилось встречаться, будь то едва научившийся ходить малыш, неоперившийся студент, памирский горец, индийский революционер или маститый ученый. До конца своих дней он сохранил душевную чистоту и непосредственность, открытое неприятие любой фальши, лицемерия, ханжества, лести и бурную реакцию на любое проявление несправедливости, непорядочности, подлости при одновременной незащищённости от них…».
ИЗОБРАЖЕНИЕ
Историк Гафур Шерматов завершил свою публикацию на странице информационного агентства «Азия-Плюс» словами:
«В 60-годы в знак уважения и признания заслуг первого наркома здравоохранения Таджикистана Алексея Дьякова республиканская клиническая больница была названа его именем. Но весной 2007 года больница была переименована, а имя русского доктора убрали из нового названия».
Очень хочется, чтобы будущие поколения таджиков знали, помнили и чтили Алексея Михайловича Дьякова, помнили человека, который одним из первых самозабвенно, в труднейших условиях, строил маленькую горную страну под названием Таджикистан.
Оставайтесь с нами в Telegram, Facebook, Instagram, Viber, Яндекс.Дзен, OK и Google Новостях.
